— Неужели ты не можешь не злорадствовать, Констанс? — осуждающе сказал Лоренс.

— А в чем дело?

— Такое поведение не украшает тебя, учитывая твое положение.

— О каком положении ты говоришь?

— Как бы тебе ни хотелось признавать, но ты теперь всего лишь обедневшая вдова, — резко произнес он.

Констанс вспыхнула от негодования:

— Сэр, я действительно вдова, но вовсе не обедневшая. У меня есть великолепный дом и тысячи акров плодородных хлопковых плантаций! Томас оставил мне также свои сбережения. У нас есть облигации военного займа конфедератов.

— Они нынче ничего не стоят, а тебе скоро потребуются деньги для уплаты налогов за твою расчудесную плантацию. Ты бы давно потеряла Ривервуд, если бы не Эллин.

Констанс встала, раздраженно глядя на Лоренса и Эллин.

— Да, я должна помнить, что обязана вам обоим своим прекрасным будущим. А теперь прошу прощения, у меня был очень утомительный день.

Как только она ушла, Шарлотта была удивлена и разочарована, что все так быстро кончилось. Весь день ее мать выведывала у нее подробности вчерашнего разговора. Она была очень расстроена, когда Шарлотта смогла рассказать ей только то, что Эллин сидела молча, слушая беседу мужчин, и что ей самой ужасно наскучили все эти разговоры и она ушла спать. Сегодня вечером она постарается выведать все, что возможно, и матери не о чем беспокоиться.

— Эллин, мы должны помочь ему уехать отсюда как можно скорее, — сказала Шарлотта.

— Да, тяжело постоянно чувствовать, что тебя ненавидят. Особенно если тебе пришлось многое пережить.

— Я думаю, к концу завтрашнего дня дорога подсохнет, а послезавтра утром мы отправим его в город. У него не будет проблем с билетом, чтобы уехать из Мемфиса.

— Могу я проводить его? — неуверенно спросила Эллин, и Шарлотта сразу согласилась.

— Почему бы нет? Тебе будет полезно на денек оставить Ривервуд. Неужели мы не справимся без тебя?

Эллин, казалось, облегченно вздохнула, и Шарлотта удивилась, почему сестре так хочется подольше побыть рядом с янки. Остальная часть вечера прошла спокойно, и вскоре Эллин оказалась в своей комнате, ожидая, когда в доме все стихнет.

Ей не пришлось долго ждать. В конце концов все огни погасли, и она услышала, как дед отправился спать. Удостоверившись, что нет никакой опасности, Эллин крадучись выбралась из своей комнаты, не зная, что мать наблюдает за тропинкой.

Ночь была прохладной и темной из-за тумана, распространившегося с реки. Казалось, холодные влажные щупальца обвивали Эллин, спешащую к любовнику. Она чувствовала, как по телу пробегали мурашки, и задрожала, обхватив себя руками. Достигнув домика надсмотрщика, она быстро вошла в слабо освещенную комнату, желая очутиться в теплых объятиях Прайса. Она резко остановилась, увидев его. Он сидел на постели, прислонившись спиной к стене и вытянув ноги перед собой. Лицо его выражало крайнее расстройство. Прайс поднял почти пустую бутылку из-под виски и молча приветствовал Эллин.

— Почему ты здесь? — спросил он резким тоном.

— Я хотела быть с тобой, — ответила Эллин дрожащим голосом.

— Почему?

— Я… — Она вспомнила, что днем бутылка была наполовину полна. — Ты пьян!

— Ты очень проницательна, любовь моя. Но ты не ответила на мой вопрос. Почему ты хочешь быть со мной?

— Потому что люблю тебя, — твердо сказала Эллин, беспомощно наблюдая, как он допивает виски.

Осторожно поставив бутылку на пол, Прайс проворно поднялся и встал перед ней. Он смотрел на нее сверху вниз. В полутьме комнаты резко выделялись черты его лица. Он поднял руку и коснулся ее волос, растрепавшихся во время бега.

Крепко прижав ее к себе, он прорычал:

— Ты не любишь меня! Просто тебе нравятся мои ласки!

Он прильнул к ее губам, заставив их раскрыться, и продолжал насильно целовать ее. Эллин уперлась руками ему в грудь, испытывая страх перед этим незнакомым человеком, которым вдруг стал для нее Прайс. Он снова притянул ее к себе, когда она попыталась вырваться, и глаза ее наполнились слезами.

— Ты и теперь хочешь меня? — сердито осведомился он, целуя ее в шею и чувствуя, как непроизвольно напряглись ее соски, прижатые к его груди.

— Нет! — крикнула она, влепив ему пощечину.

Этот удар, казалось, остудил их обоих, и они уставились друг на друга, не в силах пошевелиться. Эллин вдруг уткнулась ему в плечо, обвив руками шею и неудержимо всхлипывая.

— Не смей так обращаться со мной. Я люблю тебя. Люблю.

Он еще долго стоял неподвижно, с трудом осмысливая, что едва не натворил. Затем обнял ее и нежно поцеловал в голову.

— Прости, прости, — простонал он. Она подняла голову, подставляя ему губы. — Я тоже люблю тебя, Эллин, — прошептал он, прежде чем поцеловать ее.

Желая утешить друг друга, они легли на постель, не прерывая взаимные ласки, пока огонь любви не разгорелся с новой силой. Их охватила страсть, и не было времени раздеваться. Его горячие влажные губы прижались к ее груди сквозь ткань платья, и Эллин застонала от этого нового ощущения. Она помогла ему приподнять свои юбки, а затем протянула руку, чтобы приспустить его штаны. Обхватив рукой горячее пульсирующее мужское естество, она гладила его, шепча о своей любви и о том, как нуждается в нем. Прайс вздрогнул и застонал от возбуждающего прикосновения ее пальцев. И, подмяв ее под себя, глубоко вошел в нее. Эллин отвечала, приподнимая бедра и выгибаясь навстречу, чтобы доставить ему максимальное удовольствие.

— Я люблю тебя, — шептала она. — Люблю.

Эллин крепко прижала его к себе, почувствовав горячую вспышку и пульсацию внутри, а Прайс, поняв, что удовлетворил ее, поспешил тоже достичь кульминации, чтобы разделить с ней момент полного слияния. Они лежали, не зная, что за ними наблюдают в окно.

Изумленная Констанс отошла от домика. Хотя она подозревала, что Эллин и Прайс влюблены друг в друга, но до сих пор не думала, что они зашли так далеко. «Какова мать, такова и дочь», — мелькнуло у нее в голове, и она нахмурилась.

Констанс поспешила домой в полном смятении. Что же делать? Как обратить этот факт себе на пользу? Задыхаясь после быстрой ходьбы, она рухнула на постель, стараясь привести мысли в порядок. Она не собиралась рассказывать кому-либо о том, что видела. Теперь ей точно известно, что они любовники, и это будет ее запасным козырем. Она воспользуется им, когда возникнет острая необходимость.

Отныне Констанс была уверена, что между ней и Родом не будет никаких препятствий. Он ни за что не женится на Эллин, если узнает, что она спала с янки. Вспомнив то, что она видела, Констанс почувствовала раздражение. Как могла южанка опуститься до того, чтобы добровольно отдаться янки? Она содрогнулась от отвращения. Она всегда считала Эллин глупой, но теперь окончательно убедилась в этом. Довольная тем, как развиваются события, Констанс разделась и забралась под одеяло, чувствуя, что сегодня она будет спать особенно крепко.