Четверо путников стояли напротив скалы, что возвышалась слева от тропинки. Мэриел закинула голову, чтобы лучше рассмотреть каменную глыбу:

— Так вот они какие, выдры, муж с женой. Я-то думала, мы повстречаем живых зверей. А это огроменные камни. В самом деле, если присмотреться, вылитые выдры.

Тарквин потер гладкую коричневую скалу лапой:

— Слышь, наверняка кто-то вырезал их давным-давно, так давно, что даже старушка земля была еще ребенком.

Дандин кивнул в знак согласия. У скалы было две вершины, и она действительно напоминала двух выдр — один зверь стоял на задних лапах, другой присел рядом.

Кто-то умело обтесал камень.

Друзья устроились на ночлег тут же, в лесу, у подножия гигантских фигур. Огонек костра выхватывал из мрачной темноты леса золотистый островок света и уюта.

Дандин прочел вслух еще кусочек из загадочного стихотворения, которое направляло их поиски:

За бродом выдры, муж с женой,

От веку там стоят.

Потом ступай ты стороной

И топай на закат.

Где лишаями лес зарос

И аромат застыл,

Коль усыпит тебя твой нос —

Восстанут из могил.

Мэриел поворошила веткой угли:

— Звучит, конечно, странно. Только мы уже убедились, что все здесь чистая правда. Ладно, завтра разберемся, как говорится — утро вечера мудренее.

Дандин придвинулся ближе к огню:

— Похоже, Мэриел права, утро вечера мудренее. Завтра двинем от этих каменных выдр прямиком на запад.

Вскоре Дандин, Мэриел и Дарри уснули, а Тарквин еще долго сидел у костра, поглаживая свою безмолвную харолину и бормоча себе под нос слова новой серенады:

Я заяц что надо, краса и отрада,

Хон Рози, взгляни хоть разок —

Менять я не стану любовь на каштаны

И на ежевичный пирог.

Отрину ватрушку и пенную кружку,

Щавелевый супчик, капустный голубчик.

Голодный, отрину салат и малину,

Орехи и бузину —

И лучше я, Рози… усну…

Побежденные усталостью, путники крепко спали на опушке безмолвного леса, а каменные фигуры выдр, словно часовые, охраняли их покой.

Густой покров тумана окутал море. Согласно приказу «Стальной клинок» держал курс на юг. Но туман скрыл путеводные звезды и очертания далеких берегов, и капитан Лупоглаз понял, что они блуждают в морских просторах. Приказав двум пиратам вооружиться лотом и проверить, не угрожают ли кораблю рифы и отмели, Лупоглаз оставил свой мостик и, проклиная Габула и его безумные прихоти, спустился в каюту. Оставалось лишь ждать рассвета.

Остатки ночной мглы еще таились в пышной зелени леса, но блеклое предрассветное небо с каждой минутой становилось ярче. Кривоглаз стряхнул с себя капли росы и затопал затекшими за ночь лапами; с непривычки спать в лесу он продрог до костей.

Тем временем почти все крысы уже проснулись и, зевая, протирали глаза.

— Ну и видок у вас, братва, — ухмыльнулся капитан. — Давайте-ка побыстрее разминайте кости, солнце уже встает. Денек выдался славный, как раз для новоселья. А теперь слушайте сюда. У меня тут созрел хорошенький план. Башка у старины Кривоглаза работает, и, коли вы не будете ему перечить, заживете как короли.

Верзила Флэгг, выдра, был покладистым малым, всегда готовым оказать услугу. Его-то матушка Меллус, которая сильно беспокоилась о сбежавших без спросу Дандине и Дарри, и послала вдогонку. Она не сомневалась, что такому здоровенному парню ничего не стоит поймать беглецов к привести их обратно. Флэгг решил отправиться в путь с утра пораньше. Проснувшись еще до рассвета, он забросил за плечо мешок с едой, проверил, на месте ли его праща, и потихоньку выскользнул через плетеную калитку в северной стене аббатства. Но, углубившись в лес, он заметил кое-что заставившее его насторожиться. Он замедлил шаг и притаился в ясеневой рощице — отсюда ему открылось жуткое зрелище.

Кривоглаз собрал всех гребцов-невольников — на «Темной королеве» это были в основном полевые мыши и землеройки. Отощавшие, изможденные, оборванные, они неровной шеренгой выстроились на тропе. А в придорожной канаве притаилось не меньше сотни крыс-пиратов, вооруженных до зубов.

— Слушайте, парни, — командовал крысиный капитан. — Вы останетесь здесь, в засаде. И смотрите не высовывайтесь и не треплитесь громко. А вы, грязный сброд, идите за мной. Чтоб никто не проронил ни звука, ясно? И старайтесь выглядеть этак… побезобиднее… Для вас, доходяг, это дело плевое. Если кто сделает хоть шаг в сторону, ребята в канаве в два счета разорвут его на куски. Как только здешние олухи откроют ворота, чтобы вынести нам еды, я подам знак. Тогда врывайтесь внутрь. Всех, кто будет рыпаться, прикончим. Остальных заставим нам служить.

Все это слышал Флэгг. Не разбирая дороги, он кинулся через лес, влетел в аббатство и крепко-накрепко запер за собой ворота.

Завидев Флэгга, матушка Меллус, которая стояла у недостроенной колокольни, поспешила ему навстречу:

— Флэгг, я-то думала, ты давно ушел…

Флэгг приложил лапу к губам барсучихи:

— Ш-ш-ш! Не так громко! Кажется, в наш дом пришла беда. Но сейчас некогда объяснять. Проверь побыстрее, все ли ворота закрыты. Задвинь хорошенько все засовы. И умоляю, никаких вопросов. Делай, что я сказал, иначе всем нам крышка.

По тону Флэгга мудрая барсучиха поняла, что дело нешуточное. Кивнув, она бросилась к воротам.

Солнце уже взошло. Легкая дымка клубилась над долинами и над тропой, по которой Кривоглаз подвел отряд обтрепанных невольников к главным воротам обители Рэдволл. Подняв голову, крысиный капитан увидел, что аббатские жители уже собрались на крепостной стене и не слишком приветливо посматривают на пришельцев. Такая встреча не предвещала ничего хорошего, но все же Кривоглаз растянул в улыбке зубастую пасть и жалобно затянул:

— Доброе утро, любезные друзья! Чудесная погода сегодня. Денек, похоже, будет жаркий. Скажите, не могу ли я поговорить с кем-нибудь, кто… э… за главного в этом восхитительном месте.

Аббат выступил вперед.

— Я аббат Бернар, настоятель обители Рэдволл, — спокойно и вежливо ответил он. — Чем могу служить тебе, сын мой?

Внизу, в канаве, Кайбо прыснул со смеху.

— Слыхал, приятель? — толкнул он Драноморда. — Оказывается, Кривоглаз его сыночек. Наконец-то бедняга нашел папочку. Ха-ха!

Драноморд прервал его крепкой затрещиной:

— Заткнись, кретин! Молчи и слушай.

— Ах, наконец и нам улыбнулась удача. К кому несчастным путникам обратиться с просьбой, как не к аббату, — вновь завел свою песню Кривоглаз, нащупывая спрятанный под одеждой кинжал. — Вы, верно, уже догадались, что мы — злополучные мореплаватели. Жестокая буря отправила наш корабль на дно, нам чудом удалось спастись. С тех пор лето успело сменить весну, а мы все скитаемся по лесам и долинам, не имея ни крова, ни приюта, ни пропитания, и оглашаем окрестности стонами, словно птицы, лишенные крыльев. Тела наши наги и покрыты ранами, одежда изорвана, и мы вожделеем корочки хлеба как манны небесной! Может, добрые жители аббатства не откажутся помочь нам, горемычным?