Жестокие факты истории – войны, голод, тиранию, истребление народов – разделяли миллионы. Правду об убийстве в башне маяка Адер несла в одиночку. Единственным свидетелем был ил Торнья – кшештрим, который, хоть и научился изображать добродушие и легкомыслие, по самой природе своей не способен был постичь, чего стоило Адер ударить ножом родного брата. Эта ее правда, ее молчание, и в иные дни тяжесть их казалась невыносимой.

Она покачала головой:

– Я хотела бы знать, где сейчас Валин. Половину Раалте бы уступила за верное крыло кеттрал. – Адер нацелила на Кадена колкий взгляд. – Мои агенты донесли, что тебе известно, где он. Что вы после его бегства с Островов пересекались.

– Агенты? – поднял бровь Каден.

– Да, – подтвердила Адер, – агенты. Люди, которые притворялись, что они на твоей стороне, но служили мне. Даже в вашей бездарной республике есть шпионы.

Он медленно кивнул:

– И что именно они тебе донесли?

– Что Валин с бесчестьем покинул Острова. Что отправился к тебе. Возможно, спас тебя. Это так?

Каден кивнул:

– Близко к истине. А наши шпионы донесли мне, что в сражении при Андт-Киле участвовало крыло кеттрал. Рассказывали, что оборону до подхода Северной армии возглавляла рыжеволосая женщина. Были взрывы – сработали боеприпасы кеттрал. Люди видели похожую на мальчика девушку в кеттральской черной форме. – Он ответил на ее напряженный взгляд. – Под описание подходят бойцы крыла Валина: Гвенна Шарп, Анник Френча.

Адер кивнула.

– Я видела их с башни, – сказала она, стараясь быть как можно ближе к правде. – Кто они, никто не знал.

– Даже ил Торнья? Он кенаранг. Кеттрал подчиняются ему.

– Это не значит, что он помнит в лицо каждого кадета. А в тот день, если твои шпионы забыли об этом упомянуть, шел бой. Ил Торнья пытался остановить Длинного Кулака, а не играл в «угадай кеттрал».

– Так, значит, Валина не было? Там, на севере.

– Если он там и был, я его не видела, – покачала головой Адер. – Конечно, когда сражаются десятки тысяч…

Каден помолчал, словно соображал, развивать ли тему, и нахмурился. Единственное проявление чувств, которое она заметила в нем при этом разговоре на причале.

– А что Длинный Кулак? – наконец спросил он. – Вождь ургулов участвовал в сражении?

Разговор свернул на другую дорогу – опасную, но не такую, как вопрос о Валине.

– Нет, – ответила Адер. – Ургулами командовал дезертир-кеттрал по имени Балендин. По всей видимости, лич. Он держал мосты.

– Балендина я знаю, – живо отозвался Каден. – Я чуть не убил его в Костистых горах. Он опасен.

Адер скрыла удивление. Она впервые слышала о связи лича с Каденом, но ведь в безумии месяцев, прошедших со смерти отца, ей было не до слухов. Она попробовала представить, как Каден кого-то убивает – тем более лича, прошедшего выучку кеттрал. Что брат не воин, видно было с первого взгляда, но его глаза… Она вздрогнула и отвернулась, разглядывая стоявшие на якоре суда. В такелаже собрались чайки. То и дело какая-нибудь срывалась в полет, с криком ныряла в волны и выхватывала мокрую извивающуюся рыбину.

– Мало сказать – опасен, – нарушила она молчание. – Он вытаскивал на видное место пленников и разрывал их лошадьми. Иногда только смотрел. Иногда помогал.

– У него такой колодец, – кивнул Каден. – Он питается ужасом, ненавистью и отвращением, использует их, чтобы делать… то, что делает.

– А что именно, я тебе расскажу!

И по прошествии месяцев Адер помнила весь ужас, будто это было вчера.

– Он поднимает рухнувшие мосты, чтобы переправить свое войско. Он рушит стены. – Она мотнула головой. – Он в ста шагах сводит два пальца, и у людей лопаются головы под шлемами.

– Дальше будет хуже, – сказал Каден. – Чем больше людей его боятся, тем он сильнее.

– Вот потому-то ил Торнья и пытается остановить мерзавца! Ты здесь играешь в картографа со своим идиотским советом, а все главное-то на севере происходит, Каден.

– Все ли? – тихо спросил он. – Про Балендина мне известно, но там ли Длинный Кулак?

Адер помолчала, перебирая в мыслях запутанную ткань истины. Все в ней переплеталось: природа ил Торньи, смерть Валина, правда о Длинном Кулаке и правда о Нире с Оши. Стоит выдать одну тайну, она потянет за собой другие. Нить за нитью, и скоро вся ткань расползется лохмотьями.

– Адер, – не отрывая от нее взгляда, проговорил Каден. – Мне нужно знать, что там происходит. Если мы ошибемся, последствия будут ужасны.

– Они и так ужасны! Для меня, для тебя, для Аннура! – Она неопределенно махнула рукой на север. – Там такое творится, Каден! Ты на севере не был. Не видел трупов, с которых ургулы содрали кожу. Обугленных детских тел. Медленно, по кусочку разрубленных женщин. Ты хоть раз после возвращения выезжал за стены столицы, поцелуй ее Кент?

– Здесь столько дел… – покачал он головой.

– Везде столько дел! Разбойники перекрыли дороги. Рыбаки смекнули, что мелким пиратством заработают больше монет. Торговля глохнет, разбой растет. Ты, если слухи не лгут, отдал половину Ганно и Ченнери племенам Поясницы. Манджари высовывает нос из-за Анказа. Фрипорт и Объединенные Города душат нас пошлинами. Все расползается по швам. Ты счел безрассудством мой въезд в Аннур – в одиночку, без объявления? Осуждаешь за пожар в вашей палате дураков? – Адер ткнула в брата пальцем. – А ты сам? Ты со своей республикой выверяешь каждый шажок, вы по десять дней обсуждаете, можно ли водрузить лишний флаг на красной стене, а тем временем вас убивают.

Она тяжело перевела дыхание и поправилась:

– Нет, убивают не вас. Других людей, других аннурцев. Тех, кому не укрыться за красными стенами, – вот кого убивают за ваши решения. Или за ваши ошибки…

Может, он и был сражен ее тирадой, но вида не подал. Смотрел все так же ровно.

– Я понимаю твое нетерпение, – спокойно кивнул Каден. – Но метания из стороны в сторону никого не спасут.

Адер, еще не дослушав, покачала головой:

– Так мог бы сказать наш отец. Он все продумывал, куда лучше тебя продумывал, – старался рассмотреть все точки зрения, действовать всегда по плану, Кент его побери, и что за это получил? Нож под ребра.

Она больно прикусила губу – отчасти, чтобы не наговорить лишнего, отчасти от горя. Каден все сидел, сложа руки на коленях и всматриваясь в нее, как в бьющегося на досках причала морского окуня. Даже при упоминании об убийстве Санлитуна он не изменился в лице.

– Его убил твой кенаранг, – наконец заговорил он тихим голосом. – Ран ил Торнья убил нашего отца.

– Да чтоб тебя! Думаешь, я не в курсе?

Он моргнул:

– Не знаю, что и думать.