– Это, наверное, напрямую к скале, – решил Раскатов. – Тропа свежая, недавно проложена. И следы продавлены глубоко. Здесь тяжести таскали. Ящики с минами.

Тропа снизу поднималась не напрямую, а зигзагами, наподобие дорожного серпантина. При переноске тяжестей это, конечно, было удобно. Все же ноги меньше устают от расстояния, чем от преодоления препятствий.

Хамид Абдулджабарович ничего не ответил, только с облегчением перевел дыхание. А оно у него стало слегка хриплым. Наверное, башмаки бандитов, пинавших его, на ребрах тоже «наследили», хотя сразу, сгоряча, Улугбеков этого, возможно, не почувствовал…

* * *

До самой скалы оказалось около восьмисот метров. Это расстояние быстро прошли почти полностью, радуясь возможности просто ходить, а не карабкаться, обдирая руки о стволы и иглы елей, выворачивая ноги в желании устоять, и только на последней полусотне метров старший лейтенант Раскатов замедлил шаги, а потом и вовсе остановился и шагнул в сторону, под ели.

– Сворачиваем? – спросил эмир. – Не рано?

– Рано. Но дыхание нужно в норму привести. Десять минут – на привал. С разбегу в бой вступать тоже не очень приятно. Через десять минут начнем работать.

Согласно кивнув, Улугбеков вытащил из внутреннего кармана плоскую фляжку из «нержавейки», сделал глоток, прополоскал рот и выплюнул воду. Пить не стал. Из этой фляжки, как помнил Раскатов, эмир поливал ему глаза и лоб, смывая кровь. Старший лейтенант протянул руку и получил флягу. Он сделал два маленьких глотка. Вода была теплая и не освежала.

Отдыхали молча, просто привалившись спинами к склону и уперев ноги, чтобы тело не сползало, в толстые еловые комли. Легкое напряжение от опоры все же мешало полностью расслабиться. Но без этого отдыхать было невозможно. А на более ровном месте на тропе или около тропы находиться в расслаблении, когда не знаешь, где и откуда может появиться противник, было опасно.

За несколько минут до окончания отдыха старший лейтенант сел, вытащил трубку и позвонил с докладом майору Еремеенко:

– Здравия желаю, товарищ майор.

– Здоровались сегодня уже не однажды, но вот если разговор в самом деле идет о здравии, согласен. Здравие – это как раз то, чего мне сейчас не хватает.

– Что-то случилось, товарищ майор?

– Бандитский снайпер. Прострелил мне плечо.

– Равным по званию и по должности и младшим, товарищ майор, я в таких случаях обычно говорю, что не надо было высовываться. Это старая прописная истина. Пуля боится не только смелого, но и береженого. И кто еще береженого бережет, вы сами знаете. Вам как младший офицер такого совета не дам. Но вы уж сами решайте, как себя вести.

Майор звучно усмехнулся в трубку.

– Да, мы расслабились. Выходили смотреть позицию. Трижды причем. В последний только раз их снайпер объявился. В итоге у меня один боец убит, двое, вместе со мной, ранены. Спасибо твоему Юровских. Он этого снайпера быстро нашел. Говорит, тот не умеет маскироваться, хотя имеет хороший маскировочный халат. Маскировался под молодую елку, но молодые елки так быстро с места на место обычно не бегают.

– Да, Юровских хорошо стреляет, – согласился старший лейтенант. – А когда дело ответственное, не помню случая, чтобы он промахнулся. Но спасибо следует говорить еще и Хамиду Абдулджабаровичу. Эта винтовка найдена в его бункере. Без снайперской винтовки и Юровских был бы бессилен. Впрочем, я, со своей стороны, ему это выскажу.

– Добавь и мою благодарность. Но ты звонишь по какому-то поводу или мои дела узнать хотел? Я думаю, у тебя и своих хватает.

– Звоню с докладом. Подступиться к третьей минометной точке мы не смогли. Скала узкая, как палец. По склону подобраться невозможно ни к самой скале, ни к месту, откуда можно по ним стрелять. Есть, как я понимаю, только один проход, но он визуально контролируется самими минометчиками. К тому же со склоном скала соединялась посредством подвесного моста. Слыша недалекий бой, минометчики мост сняли. Мы не имели возможности ни на скалу вскарабкаться, ни обстрелять их.

– Понятно. Что предпринимаешь?

– Подходим к дальней точке, к четвертой. Здесь скалу еще не осматривали. Но она так стоит, что должен быть перешеек. Надеемся на это. Планирую воспользоваться вашим, товарищ майор, советом, уничтожить команду, захватить миномет и обстрелять скалу. Правда, с моей стороны саму площадку с минометом прикрывает вершина, и попасть в них можно только навесом, но здесь придется все мины бросать навесом. Может быть, и попаду. По крайней мере, если хватит запаса мин, я постараюсь третью скалу разрушить. Это возможно – слишком она тонкая и хлипкая. Нескольких удачных попаданий хватит. Для корректировки стрельбы надеюсь использовать эмира Хамида Улугбекова. Но это будет ясно после захвата миномета. Пока мы только на подходе. Главное, чтобы был перешеек и чтобы склон был неотвесным.

– Вопрос к тебе. А почему Парфюмер не устроился на такой недоступной скале, а остался на той, куда можно со стороны проникнуть?

– Вторая скала была большой в сечении. Площадка позволяла там разместиться и миномету с командой, и еще пятерым людям и не толкать друг друга локтями. Там было не тесно. Третья скала и сама в сечении маленькая, тонкая, и площадку имеет мизерную. Там просто негде было поместиться двум эмирам и охране. Но Парфюмер, похоже, изначально и не думал, что кто-то может проникнуть к этим скалам. Он чувствовал себя в безопасности и забеспокоился только после того, как потерял телефонную связь с первой скалой.

– Кстати, где тело Парфюмера? Осмотрел?

– Никак нет, товарищ майор. Тело лежало за ящиком с минами. Хамид Абдулджабарович за минуту до этого застрелил его. Ящик взорвался, и тело Парфюмера выбросило на склон. Или пробил крону и лежит где-то между елок, или висит на ветках. Эмир Чупан повис на ветке сосны рядом со скалой. Там его эмир Улугбеков и добил. Пусть тело следователи снимают. Нам не до этого было. И тело Парфюмера пусть ищут. А мы торопились к следующей точке.

– Ты и сейчас торопишься?

– Так точно, товарищ майор.

– Тогда не буду тебя задерживать. Работай. И докладывать не забывай. Привет тебе от старшего сержанта Юровских. Он неподалеку лежит. Постреливает. Уже трех бандитов «снял» с позиции. Боюсь, нам никого не оставит, пока ты нам безопасность атаки обеспечиваешь. Ладно. Работай… Мы ждем…

Старший лейтенант Раскатов посмотрел на часы, встал, одернул на себе китель и «разгрузку», стряхнул с бриджей пыль и грязь. Привычка быть всегда аккуратным и показывать пример своим солдатам так прочно впиталась в натуру командира взвода, что он даже в таких сложных обстоятельствах ею не пренебрегал. Невзирая на то, что здесь с ним солдат не было. Глядя на это, поднялся и эмир Улугбеков и тоже одежду поправил. Впечатление было такое, словно они готовились пойти в последний бой. Но никто и никогда не желает считать даже самый сложный бой последним для себя. Надежда умирает последней. И, пока она не умерла вслед за человеком, человек надеется на лучшее.