Но всего усерднее охотились на куниц. Всем известно, что шкурки этих мелких хищников ценятся лишь немногим меньше шкурок соболя, роскошный мех которого слегка чернеет к зиме; однако соболь водится лишь в северных областях Европы и Азии вплоть до Камчатки, и там на него главным образом охотятся сибиряки. На американском же побережье Ледовитого океана живут разновидности куниц, тоже очень дорогие: это — норки и пеканы, иначе именуемые «канадскими куницами».

За сентябрь на склады фактории куниц и норок поступило все же очень мало. Это в высшей степени увертливые и прыткие зверьки, с длинным и настолько гибким телом, что они заслужили название «червеобразных». Действительно, они способны растягиваться, как червяк, и вползать в самые узкие отверстия. Понятно, что они легко ускользают от преследования охотников. Поэтому в зимнее время с помощью капканов ловить их гораздо легче. Марбр и Сэбин только и ждали дня, когда можно будет расставить капканы и ловушки, в твердой уверенности, что к весне на складах компании наберется множество шкурок и куниц и норок.

Чтобы закончить перечисление мехов, какими благодаря усиленной охоте обогатился форт Надежды, надо упомянуть еще голубых песцов и серебристых лисиц, которые на рынках России и Англии считаются самыми драгоценными из всех пушных зверей.

На первом месте стоит голубой песец, известный в зоологии под именем «isatis». Это хорошенький зверек с черной мордочкой и с вовсе не голубой, как можно было бы думать, а пепельной или песочно-желтой шубкой; его необыкновенно длинная, очень густая и шелковистая шерсть обладает всеми качествами, обусловливающими красоту меха: мягкостью, прочностью, длиною волоса, плотностью и цветом. Голубой песец — безусловно царь пушных зверей. Но зато его шкурка и стоит в шесть раз дороже любых других шкур; так, шуба русского императора, сшитая из одних шеек голубых песцов (эта часть у них самая красивая), была оценена на Лондонской выставке 1851 года в три тысячи четыреста фунтов стерлингов.

В окрестностях мыса Батерст появилось несколько голубых песцов, но охотникам не удалось завладеть ими — эти хитрые и проворные хищники не так-то легко даются в руки, — зато была убита дюжина серебристых лисиц великолепного черного цвета с белыми искорками по всему меху. Хотя их шкуры и не идут в сравнение с голубым песцом, тем не менее добыча была богатой, ибо на рынках Англии и России эти меха также очень высоко ценятся.

Одна из этих серебристых лисиц — размером немного крупнее обыкновенной лисицы — была на редкость хороша. Уши, шея и хвосту нее были дымчато-черные, а самый кончик хвоста и пушистые брови — белые.

Особые обстоятельства, при которых эта лиса была убита, заслуживают подробного описания: они подтвердили основательность некоторых опасений лейтенанта Гобсона, а также то, что меры, принятые им для обороны форта, были отнюдь не напрасными.

Утром 24 сентября в Моржовую бухту на двух санях приехали миссис Барнет, лейтенант Гобсон, сержант Лонг, Марбр и Сэбин. Накануне кто-то из солдат отряда обнаружил лисьи следы между скал, где росло несколько чахлых деревьев; неоспоримые признаки свидетельствовали о том, что лисицы побывали тут совсем недавно. Раззадоренные охотники, соскочив с саней, немедленно принялись выслеживать драгоценного зверя, и действительно, поиски их не остались тщетными. Через два часа после приезда довольно красивая серебристая лиса безжизненным трупом лежала на земле.

В отдалении мелькнули еще две-три лисицы. Тогда охотники решили разделиться: Марбр и Сэбин бросились по следам одного зверя, а лейтенант Гобсон, миссис Барнет и сержант Лонг расположились так, чтобы отрезать дорогу другому великолепному животному, которое пыталось улизнуть меж скал.

Эта лиса заставила порядком с собой повозиться: она была очень осторожна и, вплотную прижимаясь к камням, умудрялась увертываться от охотников, не давая взять себя на прицел.

Целых полчаса продолжалось безрезультатное преследование, хотя лиса была окружена с трех сторон, а с четвертой путь ей преграждало море. Она скоро поняла безнадежность своего положения; спасти ее мог лишь невероятный прыжок — тогда охотнику придется стрелять в нее на лету.

И вот она прыгнула, взвившись над скалой. Но Джаспер Гобсон не спускал с нее глаз, и в тот миг, когда лиса, как тень, пролетала в воздухе, он послал ей вдогонку смертоносную пулю.

В ту же секунду раздался другой выстрел, и смертельно раненное животное упало на землю.

— Ура! Ура! — воскликнул Джаспер Гобсон. — Лиса моя!

— И моя! — ответил какой-то незнакомец, поставив ногу на тело лисицы в ту минуту, как лейтенант уже протягивал к ней руку.

Пораженный Джаспер Гобсон отступил назад. Он думал, что вторая пуля принадлежит сержанту, и вдруг очутился лицом к лицу с каким-то неизвестным охотником, ружье которого еще дымилось.

Соперники посмотрели друг на друга.

Тут подоспели миссис Барнет и ее спутник, а вслед за ними Марбр и Сэбин; с другой стороны из-за утеса вышли человек двенадцать охотников и обступили чужеземца, который почтительно склонился перед дамой.

Незнакомец — высокий, статный человек — соединял в себе все характерные черты «канадских путешественников», чьей конкуренции так опасался Джаспер Гобсон. На нем был старинный традиционный костюм, подробным описанием которого мы обязаны американскому романисту Вашингтону Ирвингу: одеяло, накинутое на манер солдатского плаща с капюшоном, полосатая бумажная рубаха, широкие суконные штаны, кожаные гетры, мокасины из замши и пестрый шерстяной пояс, за который, кроме ножа, был заткнут кисет с табаком, трубка и разные мелкие походные принадлежности, — словом, он был одет наполовину как цивилизованный человек, наполовину как дикарь. Четверо его товарищей были снаряжены так же, как он, но далеко не столь элегантно. Остальные восемь, служившие эскортом, были индейцы-чиппевеи.

Джаспер Гобсон не ошибся. Перед ним был француз или во всяком случае потомок канадских французов, возможно даже агент какой-нибудь американской компании, поручившей ему следить за деятельностью вновь основанной фактории.

— Эта лисица принадлежит мне, сударь, — сказал лейтенант после минутного молчания, в течение которого он и его соперник не сводили друг с друга пристального взгляда.

— Она принадлежит вам, если вы ее убили, — ответил незнакомец на хорошем английском языке, но с легким иностранным акцентом.

— Ошибаетесь, милостивый государь, — запальчиво возразил Джаспер Гобсон, — она моя, даже если ее сразила ваша пуля!

Презрительная улыбка была ответом на эти слова, исполненные горделивой уверенности в неотъемлемом праве Компании Гудзонова залива на все охотничьи угодья от Атлантического до Тихого океана.

— По-видимому, милостивый государь, — проговорил незнакомец, опираясь с естественной грацией на свое ружье, — вы считаете Компанию Гудзонова залива безраздельной властительницей всех земель на севере Америки?