Она добавила в ванну холодной воды: было жарковато.

«Все дело в незнании», – сказала миниатюрная женщина изящного вида.

Дело происходило в группе психологической поддержки для пострадавших от насильственной смерти близких, куда они с Эдом пару раз сходили: посидеть на складных стульях в холодном зале общественного центра где-то в Чатсвуде и подержать в дрожащих руках пенопластовые стаканчики с быстрорастворимым кофе. Сына этой женщины убили по дороге домой с крикетной тренировки. Никто ничего не слышал. Никто ничего не видел.

– В долбаном незнании, – сказала она.

По кругу прокатилась рябь – люди беззвучно моргали. У женщины был нежный, безукоризненно чистый голос; вы будто услышали, как выругалась королева.

– Не хочу тебя расстраивать, милочка, но знание не так уж сильно и помогает, – перебил ее коренастый краснолицый тип. Убийцу его дочери приговорили к пожизненному заключению.

Рейчел и Эд прониклись к краснолицему страстной неприязнью и именно из-за него перестали ходить в группу поддержки.

Принято считать, будто горе делает вас мудрее, автоматически поднимает на более высокий уровень духовного развития, но Рейчел казалось, что все как раз наоборот. Горе делает вас мелочными и злобными. Оно не дает вам ни великого знания, ни прозрения. Она вот не поняла о жизни ничего нового, если не считать того, что та непредсказуема и жестока. И еще: некоторые люди выходят сухими из воды, даже совершив убийство, а другие по неосмотрительности допускают единственную крошечную ошибку и платят за нее ужасную цену.

Она подержала мочалку для лица под холодной водой, сложила ее и прижала ко лбу, как будто сбивала жар.

Семь минут. Ее ошибка измерялась в минутах.

Знала об этом одна только Марла. Эд так никогда и не узнал.

Джейни постоянно сетовала на усталость.

– Больше занимайся спортом, – твердила ей Рейчел. – Не ложись спать так поздно. Больше ешь!

Девочка была такой худой и высокой. А затем начала жаловаться на какую-то непонятную боль в пояснице.

– Мам, я всерьез считаю, что у меня моноцитарная ангина.

Рейчел записалась на прием к доктору Бакли: просто чтобы та сказала Джейни, что с ней все в порядке и что ей нужно слушать советы матери.

Обычно Джейни садилась на автобус, а потом шла домой от остановки на Уиком-роуд. Они условились, что Рейчел заберет ее с угла у школы и отвезет до кабинета доктора Бакли в Гордоне. С утра она напомнила Джейни об этой договоренности.

Вот только Рейчел опоздала на семь минут, а когда она подъехала к углу, Джейни там не оказалось. Она забыла, решила Рейчел, барабаня пальцами по рулю. Или ей надоело ждать. Этому ребенку никогда не хватало терпения, она вела себя так, будто Рейчел была удобным видом общественного транспорта, обязанным следовать расписанию. В те дни не было никаких мобильных телефонов. Рейчел ничего не могла предпринять, кроме как подождать в машине еще десять минут (она и сама не слишком-то любила ждать), а затем наконец отправиться домой и позвонить секретарю доктора Бакли, чтобы отменить прием.

Она не волновалась, а скорее сердилась. Рейчел знала, что Джейни ничем особо не больна. Это очень в ее духе – сначала заставить мать договариваться о приеме у врача, а затем не потрудиться прийти. И только гораздо позже, когда Роб с набитым бутербродом ртом спросил: «А где Джейни?», Рейчел взглянула на кухонные часы и ощутила первое ледяное прикосновение ужаса.

Никто не видел, чтобы Джейни ждала на углу, а если и видел, то не признался. Рейчел так и не выяснила, сыграли ли эти семь минут какую-то роль в произошедшем.

В итоге она узнала из полицейского расследования, что Джейни зашла домой к Коннору Уитби примерно в половине четвертого и они вместе посмотрели кино («С девяти до пяти» с Долли Партон). Потом Джейни сказала, что у нее какие-то дела в Чатсвуде, и Коннор проводил ее до железнодорожной станции. После этого никто больше не видел ее живой. Никто не заметил ее в поезде или где-нибудь в Чатсвуде.

Ее тело нашли на следующее утро двое девятилетних мальчишек, катавшихся на велосипедах по парку Уотл-Вэлли. Они остановились на игровой площадке и заметили девушку, лежащую под детской горкой. Ее школьный пиджак был накинут на тело сверху, как одеяло, как будто для того, чтобы она не замерзла, а в руках она держала четки. Ее задушили. Причиной смерти назвали травматическое удушье. Никаких следов борьбы, остатков под ногтями, отчетливых отпечатков пальцев. Ни волос, ни ДНК – Рейчел спросила об этом, когда прочла об убийствах, раскрытых с помощью анализа ДНК, в конце девяностых годов. Никаких подозреваемых.

– Но куда она направлялась? – снова и снова спрашивал Эд, как будто Рейчел могла в конце концов вспомнить ответ, если повторять вопрос достаточно часто. – Зачем она пошла через этот парк?

Иногда, задав этот вопрос много раз подряд, он начинал рыдать от ярости и разочарования. Рейчел не могла этого вынести. Ей не хотелось иметь ничего общего с его горем. Она не хотела знать о нем, ощущать его или разделять. Ей хватало собственного. Как ей справляться, если он взвалит на нее еще и свое?

Теперь она не понимала, почему они не могли обратиться друг к другу и разделить скорбь. Безусловно, их связывала взаимная любовь, но после гибели Джейни ни один из них не выдерживал вида слез другого. Они цеплялись друг за друга, словно незнакомцы во время стихийного бедствия, напрягаясь всем телом, неловко похлопывая по плечу товарища по несчастью. А бедняга Роб оказался посередине – мальчик-подросток, неуклюже пытающийся все исправить, сплошные притворные улыбки и бодрая ложь. Неудивительно, что он подался в торговлю недвижимостью.

Теперь вода чересчур остыла.

Рейчел начала неудержимо дрожать, как от переохлаждения. Она оперлась руками на бортики ванны и собралась встать.

Ничего не вышло. Она застряла здесь на всю ночь. Ее рукам – мертвенно-бледным, тонким, как палочки, – не хватало сил. Разве можно поверить, что это бесполезное, хрупкое тело с синими венами некогда было таким смуглым, крепким и сильным?

– Отличный загар для апреля, – сказал ей в тот день Тоби Мерфи. – Полеживаешь на солнышке, а, Рейчел?

Вот почему она опоздала на семь минут: кокетничала с Тоби Мерфи. Тоби был женат на ее подруге Джеки. Он работал слесарем-водопроводчиком, и ему нужен был помощник в офис. Рейчел пришла на собеседование и задержалась у него в кабинете на час с лишним, флирта ради. На ней было новое платье, которое уговорила ее купить Марла, и Тоби, неисправимый дамский угодник, все время косился на ее открытые ноги. Рейчел ни за что бы не изменила Эду, и сам Тоби нежно любил жену, так что их брачным клятвам ничто не угрожало, но тем не менее он любовался ее ногами, и ей это нравилось.

Эд вряд ли пришел бы в восторг, если бы она устроилась на работу к Тоби. Он не знал о собеседовании. Рейчел замечала, что он видит в Тоби соперника. Отчасти по причине того, что Тоби был работягой, а Эд занимался не вполне мужским делом – торговлей фармацевтическими препаратами. Эд с Тоби вместе играли в теннис, и, как правило, Эд проигрывал. Он прикидывался, будто ему все равно, но Рейчел-то видела, что его это постоянно мучает.