— Она так и не дала о себе знать, — сказал Рингмар после «утренней молитвы». — Съездим?

Винтер задумался. Постановления прокурора в этом случае не требовалось. Как руководитель следствия он мог сам принять решение о «принудительной доставке для проведения допроса». Просто так вломиться в чужой дом они не имели права, а вот с целью «принудительной доставки» важнейшего свидетеля, который сам не дает о себе знать… Он посмотрел в бумагах — Андреа Мальтцер жила на улице Виктора Рюдберга. Вполне достойный адрес.

— Поехали.

На круговой развязке на Корсвеген стояли две столкнувшиеся машины. Кто-то поспешил. Дорожный полицейский в форме выяснял что-то с водителями. Лица у обоих виноватые и в то же время раздраженные — так всегда бывает, когда в аварии не пострадали люди. Инспектору было уже за пятьдесят. Рингмар открыл окно и помахал ему рукой. Тот кивнул в ответ.

— Сверкер, — вспомнил имя Винтер.

— Когда-то работали вместе… в молодости, — сказал Рингмар. — Он долго болел. Чуть ли не рак. Ноги, кажется…

— Да, я слышал… Теперь вспомнил. Рак кожи.

Они поднялись по Экландбакен.

— Долго ничего никому не говорил… а потом как-то очень быстро выписался из больницы. Но ноги, похоже, свои. Не протезы.

Они остановились на парковке напротив дома Андреа Мальтцер. Дом был многоэтажный, и на асфальте лежала густая тень. Строгий широкий прохладный подъезд. Плиточный пол. Стены выложены мрамором. У подножия лестницы — статуя обнаженной женщины. Палец приглашающе указывает вверх. Трехметровый цветной витраж пропускает тщательно выбранные оттенки дневного света. Пахнет деньгами и каким-то моющим средством.

— Почище, чем у тебя, — заметил Рингмар.

Вызванный слесарь уже сидел в плетеном кресле у лифта и встал при их появлении.

— Третий этаж, — сказал Винтер. — Пошли пешком.

Перила из какого-то тропического дерева и густая растительность в горшках на красивых пьедесталах. Укрощенные и прирученные джунгли.

Слесарь полез в сумку за инструментами.

— Подождите, — остановил его Винтер. — Сначала позвоним.

Никогда не знаешь, чего ждать… За дверью послышались шаги. Или это где-то еще? Дверь была массивной, топором не прорубишь. Нужна бензопила и кирка, желательно в руках Фредрика Хальдерса.

Загремела цепочка, и показалась женщина примерно в возрасте Ангелы.

Она недоуменно уставилась на троих мужчин.

Один в хорошо сшитом сером летнем костюме, другой, пониже, в сорочке с закатанными рукавами и бежевых хлопковых брюках, а третьему, со связкой ключей в руке, не больше двадцати пяти. Уродливые бермуды и майка. Наверное, из всех троих самый дурацкий вид был именно у него, но это уже нюансы.

«Держится спокойно, — подумал Винтер, — но удивлена. Всего-то воспользовалась правом на личную жизнь и скрылась на пару дней».

— В чем дело?

— Андреа Мальтцер?

— Я спрашиваю — в чем дело? Кто вы такие?

— Полиция. — Винтер достал удостоверение.

Пока она внимательно изучала документ, слесарь вопросительно посмотрел на Винтера и, дождавшись кивка, пошел вниз по лестнице, поигрывая связкой ключей.

— Еще раз — в чем дело?

— Вы разрешите войти? — спросил Рингмар.

— А вы тоже полицейский?

Рингмар извинился и протянул ей удостоверение.

Лицо ее пестрело веснушками. Наверняка зимой их меньше. Вид свежий и ухоженный, как и у Петера фон Холтена, пока он не начал блевать Винтеру на стол. Неужели не может никого найти, кроме женатого мужика? Немного устала, но совсем чуть-чуть.

— Итак?

— Да, конечно… проходите.

Прихожая показалась ему сумрачной, но гостиная была залита светом. Белые стены, окно на раскаленный полуденным солнцем балкон. За открытой дверью Винтер разглядел ажурный чугунный столик под большим зонтом.

На ней была майка на бретельках и шорты — длинные и широкие, удобные на вид. Летняя одежда… а сентябрь уже на носу.

«Все. Завтра надену шорты, — решил Винтер. — Этот панцирь в любом случае не спасает». Он вспомнил сестру. Она вчера опять звонила, приглашала зайти. Винтер сказал: «Обязательно, как только выберу время».

— Полагалось бы предложить кофе, но я хочу сначала узнать причину вашего прихода.

И они спросили ее, что она делала у озера Дель. Когда? Тогда-то и тогда-то… Ах тогда… Петер ушел, и она тоже пошла пешком. Почему?

— Мне надо было подумать, — сказала она, и Винтер услышал голос Ангелы.

Андреа Мальтцер требовалось подумать, почему и зачем она «украдкой», как она выразилась, встречается с женатым мужчиной. Нет, она не хотела брать его автомобиль… не хотела себя… компрометировать. Именно это слово она и употребила — компрометировать. Посидела пару минут в машине и пошла к летнему кафе, где заказала по мобильному такси. Винтер взглянул на Рингмара — тот еле заметно покачал головой. Никаких сигналов из такси не поступало. Как обычно. Хальдерс правильно подметил тогда на планерке. Таксисты держат язык за зубами, не хотят ни во что вмешиваться. Не во всех фирмах, но почти.

Они расспросили ее о деталях. Квитанция? Она покачала головой. Ясно, новоиспеченные фирмы предпочитают возить по-черному. И пассажиру дешевле, и им налоги не платить. Конечно, они должны уточнить все данные, но Винтер ей поверил. Люди ведут себя по-разному. Естественные поступки, странные поступки — все перемешано. Прощай, фон Холтен. Скорее всего прощай. «Правильно сделаешь, девочка», — подумал Винтер, а вслух спросил, не заметила ли она чего-нибудь необычного.

— Когда? Когда осталась одна? После ухода Петера?

— Да.

Он мог бы поинтересоваться, чем они там занимались с Петером, и не препятствовали ли эти занятия наблюдениям за окружающим миром. Но не стал.

— Это очень важно… — произнес он вслух. — Подумайте, пожалуйста. Все, что угодно… любое ваше наблюдение может оказаться полезным для следствия.

— Пойду сварю кофе и подумаю.

— Но сначала… — Рингмар жестом попросил ее задержаться. — Можете ли вы уточнить, где находились последние дни?

— Здесь… И еще в одном месте, но в основном — здесь.

— Мы вас искали.

— Я не хотела, чтобы меня кто-нибудь искал. Отключила автоответчик. И эту штуку тоже, — кивнула она на мобильный на столе. — Не читала газет и не смотрела ТВ.

— Почему?

— Мне кажется, я это уже объяснила.

— Не слышали, как звонили в дверь?

— Нет. Наверное, как раз в этот момент я выходила.

— И никаких посланий не получали?

— Петер кинул в дверь записку в конверте, но я ее выбросила.