Возражения эти были до известной степени справедливы, но все же морской штаб Верховного главнокомандующего полагал, что даже в существующей обстановке и с наличными средствами Черноморского флота можно было бы предпринять более энергичные действенные меры в районе Босфора в целях воспрепятствования выходу судов турецко-немецкого флота в Черное море.

При выяснении этого вопроса оказалось, что главным противником таких мер был начальник оперативного отделения штаба командующего Черноморским флотом капитан 2-го ранга Кетлинский, пользовавшийся неограниченным доверием и поддержкой Эбергарда.

В целях побуждения командования Черноморского флота к более энергичным действиям я был командирован с соответствующими указаниями Верховного командования в Севастополь, где довольно недружелюбно встречен чинами штаба флота.

Подкрепленные рядом неопровержимых стратегических и тактических доказательств продолжительные мои разговоры с Кетлинским и чинами штаба, находившимися всецело под его влиянием, не привели ни к каким результатам.

Это было тем более странно, что Кетлинский считался одним из талантливейших офицеров нашего флота. Принятые впоследствии новым командующим флотом адмиралом А.В. Колчаком, назначенным вскоре после этого, энергичные меры в Босфоре немедленно достигли желаемых результатов.

Упорство Кетлинского в этом вопросе было настолько загадочным, если не сказать больше, что в лучшем случае можно было подозревать в нем недостаток личного мужества, необходимого для ведения решительных операций. Моя поездка послужила лишь к обострению отношений между морским штабом Верховного главнокомандующего и командованием Черноморского флота и дала повод по возвращении в Ставку к острой переписке моей с чинами штаба флота, принявшей вскоре с их стороны недопустимые, особенно в военное время, формы.

В конце концов начальник морского штаба посоветовал командующему Черноморским флотом заменить Кетлинского другим офицером, более соответствующим оперативной работе, на что адмирал Эбергард ответил категорическим отказом и заявлением, что он всецело разделяет взгляды своего начальника оперативного отделения. Тогда было принято решение о смене самого адмирала Эбергарда.

Но исполнить это оказалось не так просто, ибо адмирал Эбергард пользовался благоволением государя и поддержкой флаг-капитана его величества адмирала Нилова, с которым был в дружеских отношениях. Вследствие этого морской министр и начальник морского штаба Верховного главнокомандующего опасались натолкнуться на отказ со стороны государя.

Тогда в морском штабе был составлен строго научно обоснованный всеподданнейший доклад, в котором деятельность командования Черноморского флота подвергалась объективной критике. К вящему удивлению адмиралов Григоровича и Русина, государь утвердил этот доклад без единого слова возражения. В результате адмирал Эбергард был назначен членом Государственного совета, а его место занял самый молодой адмирал русского флота А.В. Колчак, показавший своей блестящей деятельностью в Балтийском море выдающиеся способности.

После этого меня срочно командировали в Ревель[21] к адмиралу Колчаку, чтобы сопровождать его на пути к новому назначению и, не теряя времени, изложить ему во всех деталях обстановку на Черном море, с которой он не был знаком, так как никогда там не служил.

В Ревеле Колчак сдал командование минной дивизией и, взяв с собой капитана 1-го ранга М.И. Смирнова (того самого, который был при Дарданелльской операции) для назначения его вместо Кетлинского начальником оперативного отделения штаба Черноморского флота, выехал в тот же день вместе со мной в Ставку. В пути мы трое, объединенные взглядами по нашей совместной службе в Морском генеральном штабе и связанные взаимными чувствами симпатии, подробно обсудили обстановку на Черном море, и А.В. Колчак со свойственной ему ясностью ума и решительностью принял определенную точку зрения на направление операций в Черном море, каковую немедленно по прибытии в Севастополь стал неукоснительно проводить в жизнь.

В Ставке Колчак был милостиво принят государем и произведен в вице-адмиралы. В тот же день он выехал в Севастополь, где 15 июля 1916 года вступил в командование Черноморским флотом.

* * *

Не могу здесь не остановиться на воспоминании о замечательной личности Колчака.

С ним меня сблизила, помимо совместной службы в Морском генеральном штабе, усиленная совместная деятельность в Санкт-Петербургском военно-морском кружке, сыгравшем значительную роль в деле возрождения флота после несчастной войны с Японией.

В кружке этом, основанном лейтенантом А.Н. Щеголевым, создателем Морского генерального штаба, объединилось несколько молодых офицеров, поставивших себе целью провести в жизнь ряд мероприятий, необходимых для восстановления боеспособности горячо ими любимого родного флота. А.В. Колчак играл среди них руководящую роль.

На заседаниях этого кружка в продолжительных дебатах всесторонне обсуждались доклады его членов о различных мероприятиях, и решения, выносимые кружком, нередко служили основанием предпринимаемых морским министром реформ. В этих дебатах неизменно принимал самое горячее участие Колчак.

Портрет А.В. Колчака выразительно дан Г.К. Графом в его труде «На „Новике“»:

«Небольшого роста, худощавый, стройный, с движениями гибкими и точными. Лицо с острым, четким, точно вырезанным профилем; гордый с горбинкой нос; твердый овал бритого подбородка. Весь его облик – олицетворение силы, ума, энергии, благородства и решимости».

Физический облик этот полностью отражал его замечательные духовные свойства вождя: он, прежде всего, безгранично любил свое дело и был проникнут до самозабвения чувством долга, что и привлекало к нему все сердца. Ничего не было на свете, чем бы он не пожертвовал для исполнения того, что считал своим долгом. Смелый и до крайности решительный, он подчинял своей железной воле не только сотрудников, но и начальников. Свои взгляды и требования он зачастую проводил, не останавливаясь даже перед сильной резкостью в отношениях с людьми. Его пылкая и напряженная натура не терпела никаких препятствий, и в деле он всем своим существом «горел, как в небе свеча».

Все события его трагически закончившейся жизни ярко отражали возвышенные его духовные качества.

Молодым офицером Колчак принял участие в полярной экспедиции барона Толля на судне «Заря». Во время второй зимовки в вечных льдах Толль поехал один на санях на не обследованный еще остров Беннетта и не вернулся. Тогда Колчак с опасностью для жизни в сопровождении нескольких матросов на китоловном вельботе отправился на поиски, достиг острова Беннета и, не найдя барона Толля, вернулся, претерпев невероятные трудности и лишения в пути, в устье Енисея. Здесь он узнал о том, что началась война с Японией, и, вместо того чтобы вернуться в Россию на заслуженный отдых после двухлетней полярной экспедиции, проследовал прямо туда, куда звал его долг – на войну в Порт-Артур.

В Порт-Артуре он, командуя миноносцем, отличился своей смелостью и был награжден золотым оружием «за храбрость».

По возвращении после войны в Россию Колчак всем своим существом отдался работе по восстановлению боевой мощи флота и стал первым начальником организационно-тактического отделения вновь созданного Морского генерального штаба.

Колчак не был примерным семьянином, уделяя