– Добро. Дождусь, – подумав, кивнул парень. – Ты только не сочти за труд, дядька Ермил, как узнаешь чего, дай знать. Откажет, так я сразу дальше поеду.

– А куда поедешь-то? – повернулся к нему казак.

– Дорога выведет, – пожал Елисей плечами. – Мир не без добрых людей.

– Это верно, – задумчиво кивнул пластун и, помолчав, неожиданно спросил: – А с порохом у тебя как?

– Есть пока. А к чему спрос? – не понял парень.

– Айда, постреляем. У нас вон там, под стеной навроде стрельбища есть. Заодно глянем, так ли ты добре стреляешь, как рассказывал.

– Темнишь, дядька Ермил, – усмехнулся Елисей. – Но пострелять я всегда не против.

Прихватив из фургона пороховой рог, подсумок с пулями и капсюлями, парень решительно зашагал следом за оживившимися казаками. Отойдя от места стоянки метров на сто, они спустились в небольшую балку, и казаки, остановившись, принялись проверять свое оружие. Подсыпав на полку пороху, Ермил взвел курок и, ткнув пальцем в дальний конец балки, спросил:

– Треноги видишь?

– Конечно.

– Твоя левая, моя правая. Стреляй, – скомандовал казак, прижимая приклад к плечу.

Чуть усмехнувшись, Елисей одним плавным движением вскинул карабин и, едва замерев, нажал на спуск. Два выстрела слились, и обе треноги заметно покачнулись.

– Заряжай, – скомандовал казак, одобрительно кивнув.

Елисей уже привычными движениями зарядил карабин и, оглядевшись, иронично фыркнул:

– Скучно это, дядька Ермил. Дай минутку, я мишень придумаю.

Не дожидаясь ответа, парень быстро отошел к соседним кустам и срезал кинжалом пару прутьев толщиной с указательный палец и длиной сантиметров двадцать. Срезав боковые веточки, он прошел мимо удивленно наблюдавших за ним казаков и, пройдя в другой конец балки, принялся привязывать прутья к треногам.

– Вот так веселее будет, – улыбнулся он, вернувшись обратно. – Давай так. Кто больше раз выстрелит так, чтобы с прутика кусочки сбить, тот и победил.

– Интересно, – удивленно протянул казак, рассматривая новые мишени. – А давай.

До треног было метров семьдесят, и неошкуренные прутья рассмотреть было сложно. Для гладкоствольного ружья задача почти невыполнимая. Да что там для гладкоствольного. Даже для штуцера, что был в руках у Елисея, такой выстрел был весьма непростым. Но парень в себе был уверен. Пули, придуманные им, в полете были гораздо устойчивее. К тому же добыча пропитания охотой была серьезной тренировкой. Стрелять решили по очереди. Ермил, подсыпав на полку пороха, не спеша прицелился и плавно спустил курок.

Елисей, внимательно следивший за его прутком, сразу приметил, как мишень дернулась и на прутке появилась белая отметина, сантиметров на пять ниже верхнего среза.

– Добрый выстрел, – оценил Елисей. – А теперь я попробую.

Встав на то же место, с которого стрелял казак, парень взвел курок и, плавно подняв карабин, прицелился. Чуть задержав дыхание, он положил палец на спусковой крючок и, медленно выдыхая, нажал на него. Когда дым рассеялся, стало ясно, что его пруток уменьшился примерно на столько же, сколько хотел отстрелить казак. Второй выстрел пластуна был удачнее. Елисей тоже не промахнулся. Третьим выстрелом казак снова только оцарапал мишень. Выстрел парня укоротил пруток еще на пару сантиметров.

– Брось, Ермил, – неожиданно посоветовал один из его приятелей. – С этим бесенком стреляться, только порох впусте жечь. Он же пули в цель как руками кладет. И где только выучился?

– Да уж, умеешь, – одобрительно усмехнулся казак, удивленно разглядывая парня.

– Тебе б, дядька Ермил, замок на ружье поменять. На капсюльный. Тогда и дыму меньше, и глаза закрывать не придется, когда стреляешь, – усмехнулся в ответ Елисей.

– Замок, говоришь? – удивленно переспросил казак, разглядывая собственное оружие. – Так то к оружейнику толковому нужно. Сам-то я с него только стрелять умею да чистить. А так ружье доброе. Да и привык я к нему.

– Доброе, – согласно кивнул Елисей. – По стрельбе видно, что только маслом чистишь. Пуля в воздухе ровно держится.

– Маслом да мелом, – кивнул казак. – Соображаешь. А сам откуда такой штуцер взял? Приклад у тебя странный, – объяснил он свой интерес.

– Сам резал, – пояснил Елисей. – А ствол короче, потому как обрезать пришлось. Я его в сундуке дедовом нашел. Ствол от края на пясть треснувшим был. Зато в лесу да на козлах удобнее. Таким размером он оборотистее будет.

– Так ты что ж, оружейник? – растерялся казак.

– Ну, до мастера мне далеко, но кое-что умею, – кивнул Елисей, делая вид, что смутился.

– Что, и замок поменять можешь? – не унимался Ермил.

– Могу. Дело-то нехитрое, – пожал парень плечами.

– Сколько за работу возьмешь? – тут же последовал вопрос.

– Не дороже денег, – усмехнулся Елисей. – Вот с комендантом поговорю, на постой встану, а там и решим.

– Ну, давай поговорим, стрелок, – послышался голос и в балку спустился крепкий, подтянутый офицер. – Штабс-капитан Милютин. А ты кто будешь и откуда тут взялся?

– Елисей Кречет, казак. Сирота я, ваше благородие, – коротко поведал парень.

– Сирота, значит, – протянул офицер, осматривая парня внимательным, цепким взглядом. Не ускользнула от этого взгляда и серьга в ухе, и потертая черкеска, которую Елисей надел в дорогу, чтобы не трепать одежду, пошитую бабкой. И дедов кинжал на поясе.

– Сирота, – кивнул Елисей. – В мор вся семья сгинула, кроме бабки. Она меня выходила, а на Рождество и сама преставилась. Из Пригорской я, ваше благородие.

– И где все это время жил? – настороженно спросил офицер.

– Так в станице и жил, – пожал парень плечами. – После мора три бабки, я да один старый казак выжили. В общем, из Пригорской я последний остался. Старика в стычке застрелили. Бабки сами, одна за другой померли. Вот и решил, чем там одному на луну выть с тоски, к людям податься.

– Год прошел, – задумчиво протянул штабс-капитан. – Выходит, мор у вас кончился.

– Выходит, кончился.

– Ладно. Возвращайся к повозке своей. Я к тебе доктора пришлю. Посмотрим, что он скажет, а дальше видно будет. Хотя, честно признаться, не хотелось бы такого стрелка терять, – неожиданно признался комендант.

– Добре, ваше благородие. Подожду, – кивнул Елисей, решив не тянуться перед офицером, который к казачьему воинству отношение имеет опосредованное.

Именно так держались и пластуны. Вежливо, но с достоинством. Они вышли из балки, и только тут Елисей рассмотрел двух солдат с ружьями в руках, внимательно контролировавших зеленку.

«Похоже, жизнь тут у них веселая, если солдатики такие настороженные», – подумал Елисей, поглядывая на бойцов.

Комендант с казаками вернулись в крепость, а парень занялся своим хозяйством. Он успел позавтракать и попить чаю, когда из крепости вышел мужчина лет пятидесяти, с заметным животом, и решительно направился к фургону. Подойдя к костру, мужчина достал почти чистый платок и, протирая им пенсне, с интересом уставился на парня.

– День добрый, доктор, – вежливо