(enderun-ı hümayun), доступная только для ближайших лиц султана, его пажей, евнухов и жен. Два ансамбля разделены Вратами блаженства, Баб-ус-сааде (bab üs-saade), за ними государь принимал посетителей в небольшом павильоне[156].

Самая секретная часть дворца – гарем, объект фантазмов и легенд, описанный во многих путевых заметках. Султан был единственным некастрированным мужчиной, который мог войти в него, этот лабиринтообразный комплекс комнат и дворов. Порядок и дисциплина обеспечивались группой евнухов, аналогичных белым евнухам, приписанным к внутренним службам[157]. Там жили рабыни, из которых султаны брали жен, обычно не заключая законного союза: брак Сулеймана с Роксоланой, его единственной супругой, стал исключением из правил. Там же проживали дочери государя, пока не выйдут замуж за самых влиятельных из рабов Порты, которые, таким образом, станут зятьями (damad) своего господина. Это был лучший способ обеспечить лояльность последних, сохранить первенство мужской линии, происходящей от султанов, и тем самым гарантировать преемственность династии, без которой, в политическом воображении султанов и их слуг, нет целостности империи. Также в гареме жили несколько новеньких – результат военной добычи, подарков придворных или покупок на невольничьем рынке. Их обучали принципам ислама, а также различным практическим навыкам. В результате последовательного отбора некоторые из них поднимались в иерархии дворца и выходили замуж за пажей султана, которые, в свою очередь, пополняли кадровый резерв агентов Порты[158].

Канун и шариат

История османского права отягощена идеологическими реминисценциями. Историки кемалистской эпохи совершенно недооценили светский характер имперских институтов, в то время как историки режима ПСР (Партии справедливости и развития) неоднократно подчеркивали исламские аспекты власти султанов. Обобщим то, что известно и установлено.

В фигуре султана сходятся три правовые традиции. Первая, турецко-монгольская, ставит правосудие в сердцевину отправления власти. При любых обстоятельствах монарху положено защищать своих подданных от злоупотреблений правителей. С этой целью он применяет высший закон (Яса), гарантом которого является. Вторая традиция, иранская, определяет правосудие как милость или благоволение королевской власти. Ее надлежащее исполнение отражает достоинства государя. Третья продолжает исламскую концепцию политико-религиозной общины (умма; umma): султан должен быть «справедливым» (adil). Политическая система организуется вокруг теории «круга справедливости» (daire-i adliye), формализованной моралистом Кыналы-заде Али (ум. 1572) на основе положений, разработанных в X веке: «Справедливость ведет к праведности мира. Мир – сад, его стены – государство. Государство управляется шариатом. Шариат охраняется только государем. Государь может править только с помощью армии. Армия собирается только с помощью денег. Деньги накапливаются подданными. Именно правосудие делает подданных слугами государя»[159]. На территориях, расширенных завоеваниями и охраняемых в рамках дар аль-ислама, султану надлежит хранить религиозный закон и обеспечивать его соблюдение. Он не может толковать его положения, эта функция принадлежит муфтиям. Однако с 1520-х годов муфтии Стамбула (шейх-уль-исламы) стали играть все большую роль в гармонизации права и систематизации судебных и административных процедур. Выдающийся обладатель этого поста Эбуссууд (ум. 1574) сформулировал положение, что право султана – выбирать между различными мнениями, высказанными юристами. Эта теория утверждала и устанавливала важность кануна в османском праве. Безусловно, указы султана должны были во всем соответствовать шариату, от этого зависит «правильное устройство мира». Но на практике их применение преобладало во многих областях. В то время как шариат, например, рассматривал брак как частный договор, заключаемый устно в присутствии свидетелей, декрет султана делал обязательной регистрацию акта бракосочетания.

Было еще одно нововведение, тоже значительное: вопреки предусмотренному в исламской теологии, в государственном аппарате ввели клерикатуру. Рейтинг учебных заведений, иерархия должностей и регламентация церковной карьеры – все это было элементами превращения духовенства в чиновников. Однако улемы арабских провинций, включенных в состав империи, сохраняют свою правовую школу (ханбалитскую, шафиитскую или малекитскую) и связанные с ней правила, существовавшие до завоевания.

На вершине ильмийе шейх-уль-исламу помогали два верховных судьи (казаскер Румелии и Анатолии). В отличие от первого, вторые заседали в диване, что придавало ему статус трибунала. Здесь можно было увидеть одно из проявлений двойной традиции (исламской и турецкой) османского правопорядка: три высших сановника имели власть над улемами и следят за соблюдением шариата, а также за применением прав султана. Казаскеры, а не кади судили о проступках аскери. В 1545 году османский султан внес в многовековую историю ислама еще одно новшество: глава государства взял под контроль корпус улемов. Это дало муфтию Стамбула превосходство над другими высокопоставленными лицами. Поставленный во главе иерархии духовенства, шейх-уль-ислам назначал на судейские должности и представлял султану на рассмотрение проекты указов. Сулейман консультировался с ним по основным вопросам права и политики: война и мир; земельное законодательство; правила, применяемые к наследству на богоугодные дела[160].

Земля, налоги и валюта

Земля – это мири, то есть исключительная собственность султана, в 1528 году она составляла 87 % пахотных земель. Она могла быть предметом законного права владения (tapu senedi), предоставленного группе или отдельному лицу. Право пользования землей могло передаваться при определенных условиях. Право собственности на землю могло быть окончательно закреплено за определенными лицами, тогда она становилась мульк (mülk). Владелец мулька имел возможность сделать свой надел вакф: имущество становилось недвижимостью, неотчуждаемой для благотворительных целей. Обычно земля сдавалась на условиях долгосрочной аренды (до 99 лет). Любая обрабатываемая земля, которая не является ни мульком, ни вакфом, считалась мири. Статусы земельных наделов были связаны с налоговыми сборами. Налоги регулировались обычаем, записывались в реестры и на отдельные патенты (berat) откупщиков (amil) и других лиц, ответственных за их взимание. Эти документы имели силу закона, они оформлялись в виде указов и издавались от имени султана. С конца XV до конца XVI века собранный материал составлял основу применяемого канун-наме. Поскольку после 1600 года налоговая структура империи изменилась, составление каннунамов прекратилось (за исключением тех, что создавались во время новых завоеваний или возвращения утраченных в XVII и начале XVIII века территорий). Однако сохранялся институт тимара: в 1527–1528 годах тимар составлял 37 % налоговых поступлений и применялся к 37 741 тимариоту, среди которых 9653 янычара (69 % из них проживает в Румелии)[161]. Офицеры более высокого уровня получали жалованье, называемое зеамет (zeamet; менее 100 000 асперов) или хасс (hass; свыше 100 000 асперов). Пропорционально собранному доходу нанимали рекрутов и обязаны были доставить их на фронт и командовать ими на поле боя. Этим старшим офицерам сипахи передавали часть своего дохода, обычно налог на обрабатываемые земли. Сами они владели сеньориальным уделом, на котором работали члены семьи, слуги, рабы или райя, подлежащие барщине. Никто не был собственником своего тимара, владелец пользовался им, пока нес надлежащую военную службу. Если он не выступал в поход или на смотре оказывался без необходимого снаряжения, если дезертировал или совершал другие правонарушения, тимар отбирали и передавали другому