– Кто это вообще? – как ни странно, страха не было, зато появились здоровая злость и желание доказать всему миру и, в частности, конкретно этой вот дамочке, что она не права.

– Это мастер Фиона Ульграф, фрейлина ее величества, председатель попечительского совета, и не только нашего, мать жениха Лили и добрая подруга вашей бабушки.

Ага…

Тогда понятно, откуда такая горячая любовь.

Ладно, фрейлине и ее величеству я нагадить пока не успела, разве что оное величество недолюбливает Айзека и втайне мечтает от него избавиться. Надо будет посмотреть, что тут с вопросами наследства, а то вдруг этот мажор следующее величество?

Но подруга бабушки, полагаю, заклятая, и сочувствующая, и если не знающая точно, что та опоила сыночка, то всяко догадывающаяся. Интересно, какие у дамочки на меня планы? Ведь имеются, этакие особы даже поход в туалет планируют.

С мастером тоже понятно.

Варнелия небось замуж не вышла по причине большой любви, только полюбила личность совершенно неподходящую, что не добавило симпатий… Да уж, весело…

– И что мы будем делать? – спросила я, надеясь, что голос мой звучит в должной мере беззаботно.

– Учиться, а там… – мастер усмехнулся и сказал: – Думаю, она ошибается… меньше всего Лили хочет работать во дворце. Просто мастер Ульграф очень тяжело воспринимает отказы. Да и не стоит забывать, что вы весьма ценный свидетель.

Ага…

Что ж… хоть какая-то польза от этого.

– Идите, Маргарита и не берите в голову.

Лили он нашел в саду, что было вполне ожидаемо. Она гладила трехлопастные листочки клевера, и красные головки того покачивались. Гудели шмели. Одуряюще пах безвременник, который пора было собирать. Хороший повод убраться из госпиталя…

– Нашла и тебя? – Витгольц присел рядом с пышным кустиком и, подняв ножницы, осторожно срезал веточку, усыпанную белыми цветами.

Варнелия вздохнула и пожаловалась:

– Иногда с людьми тяжело… представляешь, она сказала, что собирается дать объявление о скорой свадьбе. Мол, королевскому целителю негоже быть незамужней, – Лили фыркнула и добавила: – И ведь на самом деле она верит, что облагодетельствовала меня. Она столько сил потратила, добиваясь этого места… А я, такая неблагодарная… Боги, я не знаю, как еще ей объяснить!

– Никак.

Запах безвременника стал навязчивым.

И тяжелым.

Щелкали ножницы, и корзинка наполнялась.

– Осторожно, – Лили нахмурилась. – Чуть выше от стебля. Оставляй как минимум почку, а лучше две, чтобы…

– Я помню…

– Ты слишком неуклюжий. Отдай!

Витгольц протянул ножницы и сказал:

– Полагаю, скоро она несколько… переменит свое мнение.

– В каком смысле? – Варнелия ловко обстригала куст, складывая хрупкие веточки в корзинку.

– Маргарита что-то ей пожелала… не знаю, что именно, но я ощутил слабый направленный всплеск…

– Тедди!

– Что?

– А если…

– Если бы достопочтимая мастер Ульграф рухнула бы на пол, я бы тебя позвал. Но она жива, бодра и по-прежнему полна яда, значит, ничего смертельного. А остальное… ей не помешает немного встряхнуться.

– Ты неисправим…

– А ты хочешь меня исправить?

Лили вздохнула и махнула рукой. А потом спросила:

– Ты кому-нибудь говорил?

– Нет.

– И…

– Тем более… боюсь, девочку тогда точно закроют, а с ее характером принуждение не сработает, и всем будет плохо. Нет, пусть все идет своим чередом. Ты же найдешь теплое местечко безработному магу?

– Найду.

– А если меня сошлют…

– Уедем вместе.

– И ты все-таки выйдешь за меня?

– Я подумаю, – Варнелия встала. – Ты, главное, ни во что серьезное не вляпайся.

Совет несколько запоздал.

Вляпались они все, потому что покойная Эрика Милье, по документам девица, по факту – давно уж нет, находилась под ментальным воздействием. Остатки его не позволили выяснить, что именно внушили ей и кто это сделал, но сам факт…

Витгольц потер глаза.

Дар королевской крови и…

Совпадение?

Или очередной заговор?

А спустя неделю меня вызвали к ректору.

Высокая честь? Или… отчисление?

Гадать бесполезно.

А вот поспешить следует. Сдается мне, что и в этом мире высокое начальство не любит ждать.

Ректорский кабинет располагался в центральном строении, которое от прочих отличалось особой пафосностью. Здесь тебе и колонны, и статуи, и мраморные полы, правда, сегодня не особо чистые. Вновь шел дождь, и дорожки развезло, а потому редкие посетители, которым случалось забрести в университет, оставляли цепочки черных следов.

Вот махонькие, детские будто бы, идут вдоль стены. И ощущение, что кто бы их ни оставил, он пытался скрыться… А вот крупные, вытянутые и наглые с виду, они пересекают холл, огибая мраморную чашу неработающего фонтана, и прямо направляются к ковровой дорожке.

Дамские…

И еще…

И я одернула себя: не в следопыта играть пришла. Стряхнув воду с волос, которые стали виться мелким бесом, я поднялась на второй этаж. Теперь направо, и вот она, массивная двустворчатая дверь с медною табличкой.

Я постучала и, не дожидаясь ответа, вошла.

– А… вас ждут, – взгляд секретаря ныне был полон любопытства и жадного ожидания, что не предвещало ничего хорошего.

Что ж, раз ждут, то…

– Добрый день, – я постаралась, чтобы голос мой звучал спокойно. Нельзя подавать виду, что ты нервничаешь, чиновники страх, как акулы кровь, чуют.

– Заходите, – ректор, мужчина неопределенных лет и несколько мятого вида, махнул рукой. – Маргарита, как понимаю?

– Да…

А вот его имя-отчество я уточнить забыла. Непростительная небрежность.

– И как вы это сделали? – в руках ректор держал фарфоровую чашечку с узеньким донцем и серебряную ложечку.

– Простите, но что именно?

– Это! – визгливый окрик заставил меня подскочить.

Надо же… мастер Ульграф… я ее сразу и не заметила.

Из-за платья, не иначе… Темно-красное и бархатное, оно удивительным образом гармонировало с обивкой кресел в кабинете. И кажется, этот нюанс не укрылся от зоркого ока почтенной дамы, не добавив ей настроения.

– Не понимаю…