В еще большей степени изменение обстановки коснулось 23-й танковой дивизии. Ее действия 25 июня получают преимущественно отрицательную оценку. Так, в отчете штаба 12-го мехкорпуса сказано: «По-прежнему продолжается многокомандное[144]управление частями корпуса, что дезорганизирует все управление и вносит путаницу (23-я танковая дивизия: приказ 12-го механизированного корпуса — наступать, а 10-го стрелкового корпуса — отходить)»[145]. Однако остается за кадром вопрос о том, какой приказ больше соответствовал обстановке. Опять же, у командира 23-й дивизии Т. С. Орленко была своя голова на плечах для принятия решения. К 25 июня во фланг и тыл дивизии Орленко выходила немецкая пехота XXVI АК. Создавалась угроза перехвата дороги Тельшай — Варняй и рассечения соединения надвое. Под нажимом противника 23-я дивизия отходила на север. Прикрывавший отход 23-й мотострелковый полк попал под удар авиации и артиллерии противника, был рассеян и отходил в разных направлениях. Командир полка был убит.

Несмотря на участие в контрударе всего одной дивизии корпуса Шестопалова и тяжелые потери, он произвел сильное впечатление на противника. Историограф 21-й пехотной дивизии пишет: «Корпус, чей левый фланг был атакован частями 12-го механизированного корпуса, опасался, что приближение 21-й пехотной дивизии к Радвилишкису сделает его слишком слабым для наступления на главном направлении на Шяуляй. Поэтому корпус получил согласие командования 18-й армии наступать на Радвилишкис только авангардами 1-й и 21-й пехотных дивизий. Усиленная группа 24-го пехотного полка и основные части 21-й пехотной дивизии должны были западнее болота Теруаль наступать прямо на Шяуляй. В целом этот план выполнить не удалось, так как авангард 1-й пехотной дивизии в первой половине дня был атакован советскими танками. 21-я пехотная дивизия так и осталась разделенной на два ударных клина»[146].

Попытка командующего 8-й армией вывести 26 июня 12-й мехкорпус в резерв и использовать его для прикрытия висящего в воздухе правого фланга армии была лишь частично успешной. 23-я танковая дивизия продолжала прикрывать броней отходящую пехоту. Потеряв в контратаках от 30 до 40 % боевых машин и расстреляв боезапас артиллерии, дивизия Орленко отошла в назначенный район. Дивизия Черняховского также отходила под ударами с воздуха и артобстрелом.

Однако не везде нажим противника был таким плотным. С утра 26 июня был начат очередной отход 11-го стрелкового корпуса. Непосредственного соприкосновения с противником его части уже не имели. Серьезной помехой для отхода была вражеская авиация. В ЖБД 11-го корпуса отмечалось: «В течение всего отхода [авиация противника] наносила чувствительные удары, бомбардируя колонны отходящих частей и особенно корпусной артиллерии»[147].

Пауза, предоставленная самоотверженными действиями 2-й танковой дивизии, не могла продолжаться бесконечно. Подвижные соединения XXXXI корпуса включаются в гонку к Западной Двине в середине дня 26 июня. В ЖБД 1-й танковой дивизии отмечается: «Продвижение обеих колонн замедляется ужасным состоянием дорог. Дороги исключительно пыльные, приходится заполнять воронки и отстраивать разрушенные мосты. При этом дорогу часто загораживают брошенные русскими танки»[148]. Еще одной проблемой становится нехватка горючего. Передовой отряд 1-й танковой дивизии двигается на Паневежис, в то время как, цитируя ЖБД XXXXI корпуса, «основная масса дивизии остановилась из-за нехватки горючего».

Также в ходе продвижения вперед «панцеров» возникают непредвиденные трудности, связанные с нарушением маршевой дисциплины. Вопреки приказам пехотные дивизии занимают выделенные для снабжения танковой группы дороги. Несмотря на все это, движение танков не остается не замеченным с советской стороны. Уже в 20.00 26 июня командарм Собенников приказывает 12-му мехкорпусу «короткими контрударами уничтожать прорывающиеся танки, не допуская обхода левого фланга армии. По имеющимся данным, два батальона танков противника нависли на левый фланг армии, угрожая коммуникациям отходящих частей»[149].

Спустя буквально полчаса (в 20.30 26 июня) командующий 8-й армией Собенников отдает приказ об общем отходе:

«С наступлением темноты, оставив прикрывающие части, главными силами продолжать отход большими переходами:

10-му стрелковому корпусу — ось [движения] Папиле, Митава;

11-му стрелковому корпусу — Шяуляй, Бауск;

65-му стрелковому корпусу — Лягумай, Линкува, мз. Цераукате;

202-й моторизованной дивизии — Бауск;

12-му механизированному корпусу — Майжене»[150].

Этот приказ до выхода из строя рации успевают передать только в 11-й стрелковый корпус. Ввиду череды отходов обостряются проблемы со связью. В итоге 12-й мехкорпус в 1.30 27 июня получает через штаб 11-го стрелкового корпуса приказ о сосредоточении для контрудара, а от своего делегата связи (вернувшегося из поездки в штаб армии) — об общем отходе. Причем делегат безнадежно опаздывает, в прежнее расположение штаба он прибывает в 4.00, но никого уже не застает. Приказ на «короткие контрудары» в итоге получает только 28-я танковая дивизия.

Тем временем незадолго до полуночи немецкие танки врываются в Паневежис. Здесь неожиданно решается проблема с горючим, в ЖБД 1-й танковой дивизии появляется запись: «23.45 — авангард выходит к Поневижу. Сломив незначительное сопротивление врага, город удается пройти насквозь. В Поневеже обнаружен большой склад ГСМ. Таким образом, боевые группы могут произвести необходимое пополнение запасов»[151]. Горючее, как уточняется в ЖБД корпуса, было обнаружено на брошенном аэродроме. Мост в Паневежисе захвачен неповрежденным.

Любопытно отметить, что сами немцы встретились с определенными трудностями в обезвреживании сброшенных на советские аэродромы бомб-«бабочек». В истории 1-й танковой дивизии отмечается: «37-й саперный батальон очистил аэродром около Поневежа от мин, сброшенных немецкой авиацией. При этом 1-я рота батальона понесла первые тяжелые потери, так как использованные здесь мины были отряду неизвестны»[152].

Решение Собенникова рокировать мехкорпус на левый фланг армии нельзя не назвать провидческим. Когда с 7.00 утра 27 июня 28-я танковая дивизия начинает выходить на рубеж реки Мужа к востоку от шауляйского шоссе, в 30 км южнее готовится к наступлению немецкая 1-я танковая дивизия. Если бы немецкое командование по тем или иным причинам решило бы ударить на Ригу, у дивизии Черняховского были бы неплохие шансы лечь костьми на пути немецкого элитного танкового соединения. Однако целью немцев был Екабпилс, и поэтому паровой каток дивизии Крюгера прошел мимо позиций поредевшего соединения будущего комфронта полковника Черняховского. Дело ограничилось коротким танковым боем около 17.00 27 июня, в котором советские танкисты заявили о 6 подбитых танках противника. Немцы о нем не упоминают, возможно, это была всего лишь разведка. При более энергичном ведении разведки в 12-м мехкорпусе и твердом управлении хорошим решением был бы контрудар во фланг рвущейся к Западной Двине вражеской дивизии. Но закончился бы он для поредевшего парка бэтэшек скорее всего плачевно. В любом случае действия штаба 8-й армии выглядят достаточно разумными. Остается только сожалеть, что Собенников и его штаб не уделяли достаточного внимания документированию своих решений. Журнал боевых действий 8-й армии, который вел капитан Васильев, фактически превратился в его личный дневник.