медленно завязываю ленточки, удерживающие сандалии на ногах, и чувствую себя танцовщицей, собирающейся выйти на сцену. Кина снова входит в пространство, которое я уже почти считаю своей комнатой, своим домом, своим убежищем. На этот раз она приводит с собой ещё двух эльфиек. Они красивые, милые и выглядят очень молодо. Их бархатные голоса скользят в моей голове без интонаций, в монотонном, почти музыкальном ритме. Я слышу, как они говорят об одном из эльфов, которого я, вероятно, видела, но ещё не познакомилась. Говорят, что у него спина стала шире и что вчера он в одиночку починил мост. Мы не такие уж разные. Просто, когда я слышу, как девочки из моего класса разговаривают подобным образом, они хихикают, говорят запрещённые слова, понижают и повышают голос в зависимости от того, говорят ли они о сексе или о романтических фильмах. Я уверена, что между словами каждой из этих эльфиек нет ни одного децибела разницы. И это не потому, что они не произносят их, я слышала их, когда они говорили со мной, и не было никакой разницы. Я засыпала, слушая их голоса, но не все могут уснуть под сладкий голос. Вдвоём они заплетают мне волосы, а Кина украшает их белыми цветами, и получается словно они растут у меня на голове. Как бы эльфийки ни старались, пара прядей ускользает из их рук, несмотря на все усилия, и в кои-то веки я рада, что у меня такие непослушные волосы. Я сдуваю набок одну из прядей. Образ Раймона так чётко вспыхивает в моей голове, что они наверняка его замечают, но мне всё равно. Если бы он увидел меня сейчас, то подумал бы, что я похожа на эльфа.

Когда коса заплетена, Кина отводит её в сторону и проводит пальцем по линиям метки на моей шее, которая горит при прикосновении. Она, кажется, не замечает этого и продолжает рисовать идеальный круг, в который превратилось пятно. Я прошу её остановиться, и она прижимает ладонь к моей шее ещё несколько секунд. Я еле выдерживаю.

– Кина!

Не думаю, что я когда-либо была счастлива слышать голос Герба. До сих пор.

Кина выбегает из моей хижины, и остальные девушки следуют за ней.

– Не сердись на неё.

– Нет, Герб. Сегодня дело не в ней. Кина – любящая и добрая, но сегодня…

– Лиам не обрадовался, услышав, что ты тоже предложишь себя солнцу.

– Предложу себя?

Герб делает вид, что не услышал меня или, по крайней мере, не заметил пренебрежения, с которым я это сказала.

– Он боится за тебя, Зойла.

– Он боится, что я отниму его место, но он может быть спокоен.

– Он всё время боялся за тебя. Я говорил тебе, Зойла, ты привязываешь его к его человеческой стороне. Он не может сосредоточиться на том, что делает, потому что каждый раз, принимая решение, он думает о том, как это повлияет на тебя.

И снова я – эгоистичная коротышка, которая думает только о себе. Если бы не то уважение, которым пользуется Лиам, эльфы давно выгнали бы меня из своего леса и из своей жизни. И Кине, наверное, труднее меня терпеть, чем кому-либо из них.

– И Кина ненавидит меня за это?

– Она не ненавидит тебя. Она считает, что, если солнце не выберет его, Лиам захочет уйти.

– А что ты думаешь? Вернётся ли он ко мне?

– Я забочусь только о благополучии семьи. Но я не знаю, почему этот эльф теперь чувствует себя почти человеком.

– Заклинание…

Герб кивает.

– Давай, Совет ждёт.

Глава 33

Поверь мне, я знаю, что делаю

Одиннадцать стульев снова стоят на поляне. Лиам уже там, когда приходим мы с Гербом. Я киваю брату, и он кивает в ответ. Я пытаюсь заговорить с ним, но он блокирует свой разум, так что я не могу ничего ему сказать. Я подхожу к нему и как можно тише прошу довериться мне, прошу его впустить меня. Вся семья собралась перед стульями. Затем из-за деревьев появляются члены Совета и занимают свои места. На сей раз они одеты в зелёное. За исключением цвета их одеяния идентичны тем, что были на них в предыдущие наши встречи. Сегодня вообще все одеты в зелёное. Кроме Герба. И Лиама. И меня. Советник в центре откидывает капюшон и предлагает нам подойти ближе.

Он говорит о рисках, связанных с воздействием солнца, и спрашивает нас, принимаем ли мы их добровольно. Я не помню, чтобы кто-то говорил Лиаму об этом при первой попытке, но я не помню и особой церемонии. Герб стоит рядом с нами. Мы одеты одинаково, но он держит спину ровно и смотрит прямо перед собой. Это не напускное, он уверен в том, что делает. И хотя он только что узнал о рисках, он, кажется, с нетерпением ждёт начала церемонии. Наконец предупреждающая речь советника заканчивается. «Приготовьтесь», – приказывает он нам. И поляна превращается в замершую, немую картину, на которой все изображённые персонажи устремляют свои взгляды на три белые фигуры, выстроившиеся в центре.

Никто не говорил, что мы должны стоять на месте или оставаться в этом положении. Я поворачиваюсь лицом к Лиаму, спиной к Совету. Я прижимаюсь к нему так крепко, что между нашими телами едва ли поместился бы лист бумаги.

«Положи руки мне на плечи, как будто ты меня обнимаешь».

«Что ты пытаешься сделать?»

«Лиам! Не спорь, пожалуйста, не спорь сейчас».

Он поднимает руки, как я и просила. Я слышу бормотание, я знаю, о чём они думают, и их голоса, проникающие в моё сознание, меня раздражают. Маленький человечек, просящий брата защитить её, испуганный человечек. Я прошу Лиама создать для нас пространство, в которое никто другой не сможет проникнуть. Он гораздо лучше меня умеет устанавливать связь.

«Помести свою метку на мою».

Он убирает назад косу, закрывающую мой затылок, и прижимает запястье с лучами к моему чёткому кругу. Я чувствую, как тепло распространяется по моему телу, переходя от меня к нему и обратно. Я слышу, как медленно бьётся его сердце, и концентрируюсь, чтобы замедлить своё и заставить его биться в том же ритме.

«Что бы ни случилось, не убирай руку».

«Зойла, скажи мне, что…»

«Лиам, ты мне доверяешь?»

Он не отвечает, и это причиняет боль. Но я настаиваю.

«Если в тебе осталось хоть что-то человеческое, если ты всё ещё любишь меня хоть немного…»

Он не даёт мне закончить фразу.

«Я не буду убирать, не