Это недопустимо! А если она хочет себя вести, как… девица с красной улицы, то пусть остается здесь, но без денег, которые на нее выделяет отец, и без соответствующих привилегий, которые у нее есть за счет статуса! Не такой уж и беззаботной сразу станет жизнь.

На мою яростную речь Ян тяжело вздохнул и затянулся. Он выглядел каким-то чрезмерно расслабленным, и это бесило еще больше.

— У всех есть свои слабости. Ты не могла не знать, какие о ней ходили слухи в Каса-де-Вентос и поверь, все они небезосновательны. Почему же тогда тебя это не выводило из себя? Только потому, что только сейчас своими глазами увидела, что за ними стоит?

Я недовольно скривилась. Отчасти Ян был прав — я никогда не задумывалась всерьез, чем именно предпочитала заниматься Каталина в компании своих воздыхателей и ухажеров. Пока это оставалось вне поле моего зрения, я легко могла закрыть на это глаза. Но не теперь, когда все эти слухи могли выйти за стены древнего замка.

— Ее вседозволенность закончилась, как только мы покинули ворота Мар-де-Сеаля… И вообще, вы что с сестрой Софией сговорились? Свои слабости нужно сдерживать или хотя бы думать о последствиях, к которым это может привести.

— Я не буду ее защищать, но не стоит обвинять ее до тех пор, пока ты сама во всем не разберешься, — он посмотрел на слабый огонек в окне банных комнат. — К тому же, думаю, утром она сама об этом пожалеет.

— Вот утром и посмотрим. Доброй ночи, Ян.

Он затянулся еще раз и не ответил, лишь махнув мне рукой на прощание. Я поймала себя на мысли, что раздражена не только из-за недостойного поведения подруги, но и из-за осознания того, что Ян прав. Каталина хоть и воспитывалась, как придворная дама, все же не была скована обязательствами. У нее был выбор, как поступать со своей жизнью, и то, что ее растили вместе с наследницей Великого Дома только дает ей больше возможностей. Почему же все могут поступать так, как хотят, кроме меня?..

Зайдя внутрь, я сразу заметила, что в обеденном зале больше не горит свет, а засидевшихся допоздна гвардейцев и след простыл. Когда я поднималась по лестнице на второй этаж, столкнулась с тем, кем сейчас встречаться совершенно не хотела.

— Надо же какая встреча, да еще и в полночь… Юная госпожа страдает бессонницей? — Александер учтиво наклонил голову. Он стоял на ступеньках, загораживая собой лестничный пролет. Молодой мужчина успел резко изменить свой облик под стать военным стандартам — острое лицо было гладко выбрито, волосы коротко подстрижены, оставляя челку и передние пряди чуть более удлиненными.

— Тоже я могу и про вас сказать, лейтенант, — буркнула я, пытаясь обойти его, однако тот сделал шаг в сторону, не давая мне пройти.

— Ох, отчего же у госпожи такое плохое расположение духа? — судя по хитрому прищуру Вибера, тот намеренно решил поиграть с огнем.

— Не вашего ума дела, лейтенант.

Мужчина сделал вид, что задумался.

— Я производил обход и выяснил, что четверо моих подчиненных не в своих комнатах после отбоя. В имперских казармах дисциплина довольно строгая, нужно теперь заново привыкать к этому… — он пристально смотрел на меня, будто ожидая какой-то реакции. — Двоих я обнаружил внизу, за партией в кости. А вот где остальные двое, я совершенно не имею понятия.

— Рекомендую поискать в банях, — гневно процедила я.

В свете маслянистых лам на стенах глаза Александера странно блеснули. Лицо расплылось в самодовольной улыбке.

— А-а-а… Так вот в чем причина вашего недовольства… Что ж, ваша фрейлина довольно обаятельная особа, это сложно не признать. Столичная жизнь придется ей по нраву. Вам бы поучиться у нее наслаждаться моментом, пока вас не заперли в четырех стенах нянчиться с наследниками какого-нибудь лорда или кто там у вас… Виконты и графы?

От возмущения его наглостью я не находила слов. Александер же спустился на лестничную площадку, и теперь стоял рядом со мной.

— Столичные нравы меняют даже таких упрямых идеалисток, как вы.

— Я не собираюсь потакать своим желаниям, как поступают некоторые. Имперские Истины гласят…

Александер рассмеялся.

— Имперские Истины… В них верят только те, кто в Столице и недели не пробыл. Вас ждет жестокое разочарование, когда увидите, что благородные дамы и господа не такие уж и благородные… Я служу в Гвардии уже десятый год. Мне доводилось видеть всякое и всякое утаивать. Например, о том, какие «званые вечера» любят устраивать местные аристократы. О том, что некоторые личности бывают очень неудобны тем, у кого достаточно денег… Или о том, что некоторые министры любят нанимать охрану, пока посещают места с очень особой спецификой…

Расстояние между нами понемногу сокращалось.

— А что, если вы не правы? Что если не все так легко готовы поступиться со своими принципами? — мне становилось немного не по себе от того, какой оборот приобретал наш разговор.

Инстинктивно на каждый шаг лейтенанта я отступала назад. Сейчас, когда он перегородил собой источник света, его темный силуэт казался больше и устрашающе.

— А может дело вовсе не в принципах? — я почувствовала, что уткнулась спиной в стену. Лейтенант же продолжал надвигаться. Он был слишком близко. — А в том, что, в отличие от вашей подруги, единственные знаки внимания, которые вам смогут оказать мужчины, будут связаны только с вашем происхождением?

— Да как вы смеете!.. — будь обстановка другой, уверена, он ни за что бы не позволил себе такой бестактности. Но в полумраке помещении, оставшись один на один с мужчиной гораздо сильнее меня, тело сковал страх. Сердце колотилось так, что его стук, наверное, разносился сквозь ночную тишину гостиницы по всей территории постоялого двора.

Я почувствовала грубые руки на своем подбородке. Александер поднял мою голову, и склонился ко мне. Я чувствовала его дыхание, но ничего не могла сделать. Меня лишь трясло от страха.

— Видишь? От всей твоей горделивой спеси не осталось и следа, — негромко сказал он, наслаждаясь собственным превосходством. — Верзилы, который тенью ходит за тобой, сейчас тоже рядом нет. Сама по себе ты ничего не представляешь, кроме как зазнавшейся девчонки, которую никто никогда не ставил на место.

Он наклонился к моему уху, и от его дыхания на моей шее по телу пробежали мурашки.

— Вся твоя самоуверенность строится на вере в то, что имя Великого Дома защитит тебя. Но это огромное заблуждение. Одно из тех, с которыми ты еще столкнешься. Я бы мог сделать с тобой сейчас все, что захотел. И плевать мне было бы на последствия,