ту распродажу. Хью воззвал ко мне. Нам было суждено быть вместе.

Я хочу верить, что это правда.

Майк впивается когтями в руку Мерседес.

— Ой! Плохой кот! — она роняет его на пол.

Кот подходит и мяукает в мою сторону. Я смотрю на него сверху вниз, но быстро теряю интерес. Я никогда особо не любила кошек. Я все еще пытаюсь осознать, что Грег замешан в этом деле.

— Грег пытался переспать с каждой из нас. Как это должно было помочь делу?

— Он все еще просто мужчина, — Мерседес пожимает плечами.

Веский аргумент.

Я киваю в сторону кухни.

— Нам, наверное, стоит зайти. Я хочу послушать, о чем они говорят.

Я ценю Мерседес с каждым днем все больше, но я бы предпочла получать важную информацию не только от нее.

Когда я ухожу, Майк наносит удар по моей голой икре.

Мерседес поспешно поднимает его, и он шипит.

— Я отнесу его в свою спальню. Говорю же, он питается всей этой напряженной энергией.

Я не дожидаюсь ее возвращения, а захожу на кухню как раз вовремя, чтобы услышать, как мужчина, которого я принимаю за Эдварда, говорит:

— Я бы не стал помогать вам всем просыпаться сейчас, если бы у меня не было причины.

На вид ему чуть за двадцать. Его телосложение не такое мускулистое, как у остальных. Темные волосы. Темные глаза. Я помню, Рэй говорил мне, что его считали самым умным человеком в подразделении.

Грег встречается со мной взглядом. Может быть, я вижу то, что хочу видеть, но он выглядит сожалеющим. Я закатываю глаза. Позже, если мне все еще будет не все равно, я выслушаю его. Если он действительно был там, чтобы защитить Рэя и остальных, я прощу его за то, что он оказался не тем другом, каким я его считала.

— У вас есть план, как вывести "Чернильницу" из строя, чтобы они никогда не смогли провернуть все это снова? — спрашивает Рэй.

— Нет, — говорит Эдвард. — Сражаться с правительством слишком опасно. Думаю, я знаю, как исправить то, что они с нами сделали. Я придумал сыворотку, которая может сработать… если не убьет нас.

— Заманчиво, — говорит Хью с сарказмом в голосе.

— Ты пробовал ее на себе? — спрашивает Джек, и я не могу понять, серьезный это вопрос или ехидный.

— Пока нет, — говорит Эдвард.

— Потому что ты надеешься, что один из нас это сделает? — Рэй качает головой. — Нет, спасибо.

— Тем более, что ты не очень-то спешил нас будить, — добавляет Хью.

— Я не мог, пока это не стало безопасно.

— А теперь безопасно? — Рэй молодец, он задает все вопросы, на которые я хочу получить ответы.

— Настолько, насколько это вообще возможно, — он опускает взгляд. — Честно говоря, я не мог больше ждать. Я устал. Я провел последние восемьдесят лет в одиночестве, и это сложнее, чем кажется. Долгосрочные отношения невозможны, когда ты не стареешь. Люди все замечают. Я не мог нигде оставаться слишком долго. Сейчас, когда технологии совершенствуются, скрываться становится все труднее. Я больше не хочу этим заниматься.

Ни у кого в комнате не возникло к нему особого сочувствия.

Он добавляет:

— Жить вечно звучит заманчиво, пока все, кого ты знаешь, не умрут.

Рэй ищет меня, и мы обмениваемся сложным, страдальческим взглядом. Он говорит:

— Мне не нужна сыворотка, но я также не хочу жить вечно, если это означает, что я переживу единственного человека, который когда-либо давал мне повод радоваться тому, что я вообще существую.

Я подхожу к нему и проскальзываю под его руку.

— Мы что-нибудь придумаем.

Джек говорит:

— Я бы хотел иметь нормальную жизнь, — он смотрит на Шерил с любовью в глазах. — И семью.

Хью вмешивается:

— Никто не будет принимать сыворотку, пока к нам не вернутся все мужчины. Мы не можем потерять нашу возросшую силу, пока не будем знать, что нам не придется бороться за свое существование.

— Я согласен, — твердо говорит Рэй.

Я тоже.

— Не забывай, на нашей стороне врач. Бьюсь об заклад, она была бы счастлива взглянуть на сыворотку. Может быть, есть способ выбрать, как изменить состав.

Рэй целует меня в макушку.

— Твоя мама почти такая же удивительная, как и ты.

Крепко обняв его за это, я достаю телефон и отправляю маме короткое сообщение. Это встреча, которую она не захочет пропустить. Я сообщаю ей наше местоположение, и она говорит, что уже в пути.

Рэй обращает свое внимание на Эдварда.

— Ты здесь уже давно. У тебя есть для нас какие-нибудь хорошие новости?

Эдвард медленно кивает.

— За последнее столетие я хорошо инвестировал и накопил больше денег и активов, чем мы могли бы потратить за сотню жизней. Это происходит под эгидой корпорации под названием BFAOODT.

— Не мог что ли выбрать что-нибудь еще более труднопроизносимое? А то как-то слишком просто, — Рэй закатил глаза.

Медленная улыбка расплывается по лицу Джека.

— А вот я вполне смогу произнести это, — он пересекает комнату, поднимает Эдварда, отрывая его ноги от земли, и заключает его в медвежьи объятия.

Я не понимаю, — отправляю я мысль в сторону Рэя.

— Братья сражаются как один или умирают вместе, — Рэй отходит от меня. — Я тоже должен, черт возьми, тебя обнять.

И он это делает.

И вот мой Рэй, мистер Крутой парень, обнимает Эдварда по-медвежьи.

Хью присоединяется, обнимая их всех.

— Мы вернулись.

Просто набор столовых приборов, радующихся тому, что они живы и снова вместе.

Я делаю несколько быстрых фотографий, потому что знаю, что это именно тот момент, которым я всегда буду дорожить.

— Эй, тот, кому принадлежит упирающийся в меня стояк, пусть убирается к черту с моей ноги, — шутит Рэй, и все они разражаются смехом.

Глава восемнадцатая

‡

Рэй

При первой же возможности я отвожу Эдварда в сторону. Мне нужно кое-что спросить у него, и я не хочу, чтобы кто-то подслушивал.

— Эдвард, ты общался с Фальконом. Я уверен, что он тебе кое-что рассказывал.

Выражение лица Эдварда замкнутое и осторожное.

— Рассказывал.

— Я не помню ужина в честь награждения, только встречу с Фальконом до него. Он предложил мне выпить. Потом — пустота до тех пор, пока я не проснулся в кабинете Эшли.

— Ох.

— Мне нужно знать… имею ли я какое-либо отношение к тому, что с нами случилось?

Эдвард смотрит вниз, и я знаю, я, блядь, знаю, что так и было. Желудок сжимается, меня тошнит. Нет. Я бы не причинил всем вреда. Возможно, я не говорил направо и налево о верности и братстве, но я бы