Со всех сторон раздался согласный гомон. Но тут же утих, стоило вдарить кулаком по столу.

—Сам решу, кого мне брать!— рявкнул так, что аж огонь в лампадках колыхнулся.

И вышел.

А то свернет самым ретивым шеи. И плакать об этом не будет.

* * *

Хоть князь и велел отдыхать, но Забава не могла.

Так странно было находиться в мужской постели одной да еще без одежды. Думала прикрыть наготу разодранным платьем, однако не посмела.

Может быть, князь вернётся совсем скоро. И снова возьмёт ее как женщину…

Забава даже лицо в ладонях спрятала, но перед глазами все равно мелькнули картинки стыдных воспоминаний.

Вот она сотрясается от мощных толчков, стоя на коленях и прижимаясь грудью к простыням. Нежные вершинки трутся о покрывало, пальцы вцепились в шелк, будто в единственное спасение, а воздух дрожит от влажных шлепков, стонов и сбитого дыхания.

Или вот на боку, спелёнатая в крепких объятьях, задыхается от нехватки воздуха, пока мужская плоть сладко растягивает лоно, а пальцы нагло хозяйничают меж ног.

И снова на коленях. Только в этот раз дыхание перехватывало от забитого горла. Каждый раз Властимир пытался двинуться глубже, чтобы войти полностью. Но пока не получалось.

Забава равно выдохнула.

Страсть князя всегда жадная и опасная. Но от этого только приятнее!

До беспамятства стыдно признать — с каждым разом ей все более нравилось принадлежать господину. Чувствовать себя слабой рядом с ним. Принимать его силу.

Разве так должно быть?

От женщин она только и слышала, что-де слишком это утомительно, а иной раз больно — внимание мужа в постели. И пуще всего на свете каждая ждала старческой немочи. Тогда мужику только еда и хмель интересны. Вот где спокойствие! А может, врали со стыда? Не могли рассказать, как им хорошо с мужем, чтобы другие не осудили? Ведь если слушать волхвов, женщинам полагались лишь страдания и беды…

—Я же велел спать!— прогрохотало сбоку.

Забава аж взвизгнула, шарахаясь к самой стенке. Но, неловко запутавшись в покрывале и растрёпанных косах, упала носом в подушки. А сверху навалилось тяжёлое тело. Сграбастав ее, словно медведь, Властимир перетянул свою наложницу ближе и ловко освободил от покрывала. Обнаженное тело мигом лизнул сквознячок, и кожа изошла мурашками. Холодно!

Забава крепче приникла к мужской груди, выискивая тепла. Ткнулась лбом в крутой изгиб плеча.

—П-прости, господин… Без тебя не могу уснуть.

Властимир только хмыкнул.

Широкая и горячая ладонь опустилась на ее спину и медленно поползла вниз, прогоняя озноб.

Забава даже глаза прикрыла. Так приятно! Время от времени князь наглаживал ее, будто кошку. И его ласка была ничуть не хуже страсти! Дарила столько же наслаждения, и внутри будто огненные цветы распускались.

Но в этот раз нежничал Властимир недолго.

—Уехать мне надобно,— проговорил вдруг.

А она чуть в рубаху его не вцепилась.

Уехать? Куда?!

—По делам,— заявил тут же.

Ох! Она что же, вслух спросила?

Забава оторвалась от мужского плеча и посмотрела на Властимира. В его глазах вновь клубилась буря, грубые черты совсем закаменели, а крылья носа то и дело вздрагивали, будто Властимир с трудом сдерживал разъяренный вздох.

Не следует сейчас лезть с расспросами к хищнику. Но и молчать она не могла.

—Я могу помочь, господин?— произнесла тихо.

А князь ещё больше помрачнел.

—Нет.

Горько слышать! И предчувствие нехорошее такое. Тревожное.

Забава вновь улеглась на мужскую грудь.

—Ежели так, то об одном лишь молю — возьми с собой лютоволка. Он хороший защитник. Будет охранять.

—Боишься за меня?

—Да, князь. Очень боюсь. Ой!— выдохнула, очутившись вдруг на спине.

А Властимир навис сверху, прижимая ее запястья к перине.

Сердце часто-часто застучало о ребра — до чего прекрасен! Темные волосы упали на лоб шелковыми прядями, взгляд жжется, будто пепельный огонь.

—Хорошо,— протянул негромко.— Возьму.

И от хрипотцы в его голосе сделалось совсем жарко. Забава облизнула губы. А в следующий миг их пробовал уже князь. До того голодно, будто времени у них совсем не осталось. Забава не противилась его напору. Не могла, да и не хотела.

А в сердце жила надежда на то, что поутру Властимир сменит свое решение. Хоть бы так и было!

Утром началась суета. Собирался поход, взмыленные слуги метались от горницы к горнице — тащили поклажу, воины звенели латами, начищали мечи. Такие хмурые, серьезные… Нет, нехорошее что-то случилось!

Недаром князь оставил ее с самого утра в отдельной горнице для наложниц, велел не провожать. А на робкую попытку выпросить дозволения ехать вместе снова отказал. Пришлось покориться. Однако тревога нарастала с каждым ударом сердца, и, не выдержав, Забава решила сбегать к Ирье. Надзирательница — умная женщина, может, скажет что-нибудь дельное.

Но и тут ее ждали трудности.

—Ох, девка-девка,— протянула Ирья, качая головой.— На месте ли твои уши, а? Самый последний прислужник знает, что оправляется князь в Топи.

—Куда?

Женщина по лбу себя хлопнула.

—Вот блаженная! Даже в вашем болоте должны были слыхать про эти места. Раньше там мертвая богиня хозяйничала. Ее Сады это были.

Забава обмерла. Конечно, она знала про это место! Только в Белозерке называли его гиблым. И князь решил туда отправиться?

—Н-но почему? Зачем?

Ирья только плечами пожала да поправила повязку на глазах.

—Никто не знает. Обычно там только волхвы живут да дюжина-другая работников. Ну, купцы, бывает, заходят, дозор еще… Однако лишь по делу. Глубоко не идут, чтобы не растревожить нечисть. Ее и так еле обуздать получилось.

И это правда!

Забава хорошо помнила страшные сказания, что остались от живших в то время. Наверняка многое обросло небылицами, но все же… Со смертью богини некогда добрые лесные помощники потеряли разум и теперь жаждали человечьей крови.

Их получилось истребить везде, кроме гиблого места. Там сила Лады никак не желала исчезать.

Волхвы денно и нощно читали молитвы и проводили обряды. И чем больше проходило времени, тем лучше у них получалось брать верх над нечистью. Мать рассказывала, последние годы в Топях спокойно было. И вот опять беда!

И князь хочет туда наведаться!