же отец, и не мне ему выговаривать. Надеюсь, маме станет легче – и влетит ему на орехи.

– Естественно, помню. – Я важно закивала. – Еще и на листе записала, чтобы ты вдруг не позабыл. Но, может, все же еще одного целителя?

Я попыталась через его плечо заглянуть в комнату и высмотреть маму.

– Уймись, Айла, все хорошо с ней. – Папа одарил меня строгим взглядом. – Иди лучше позавтракай и осмотрись. Чем дом живет, кто приехал? Какие люди? Узнай, когда вечер танцев? Какие развлечения планируются? Куда здесь можно сходить? Халиме не помешало бы развеяться немного. Может, места красивые есть…

– А то ты сад вчера не видел?! – не удержавшись, поддела я его.

– А ты откуда знаешь, что я видел, а что нет? М-м-м? – Похмелье у кого-то как рукой сняло, на меня уставились не мигая.

– Э-э-э… – Замявшись, я быстро нашлась с ответом: – Папочка, нельзя быть таким рассеянным. У меня ведь комната выходит на террасу над этим садом. А голос любимого родителя я узнаю из тысячи. Вы так громко обсуждали отсутствие хозяйки у этого дома…

Я поиграла бровями.

– Маме ни слова, – шикнул на меня отец. – Она не заметила, во сколько я пришел.

– Хм… – Уголки моих губ резко устремились вверх.

– Что значит это твое «хм»? – Отец нахмурился, понимая, какой компромат вложил в мои руки. – Ты мне дочь или кто? Что это за выражение на твоем лице? Айла?! Неужто сдашь любимого папеньку на растерзание?

О, на самое больное надавил. Ну вот знает же, как мою совесть к ответу призвать.

– Ладно-ладно, я могила, – надувшись, пробурчала недовольно. На лестнице послышались шаги, и появилась служанка с подносом. На нем стояла высокая деревянная кружка и тарелка, судя по запаху – с зеленым кислым супом. – Обещаю, папа, все разузнаю и тебе доложу. Иди уже, ложись. Несут тебе особый завтрак.

– И это… доченька… – Отец указательным пальцем подозвал меня ближе к себе. – Тут мама с утра проговорилась. Кажется, у них с Ульви такой же договор, что и у нас с тобой. Так что будь начеку. Не то чтобы я не желал твоего брака, но, в отличие от Халимы, понимаю, что ты единственная, кто может заманить брата в храм. А если ты выйдешь замуж первой, то шансы увидеть браслет сына на руке какой-нибудь особы у меня снижаются к нулю…

– Папа, за что уважаю тебя, так это за продуманность, – прошептала я благодарно, уже примерно прикидывая, чего можно ждать от Ульви.

Брат был непрост. Если он за что-то брался всерьез, то всегда доводил дело до конца. На душе зазвенели тревожные колокольчики.

Служанка обошла нас и скользнула в комнату.

Отец взглянул на поднос и сглотнул.

– В общем, Айла, я предупредил, а теперь иди. И держись подальше от дядюшки Сэтта. Не нравится мне его внимание к тебе. Вчера весь вечер выспрашивал твою подноготную. Особенно его волнует наличие жениха.

– И что ты сказал? – Я прищурилась.

– Правду, – отец пожал плечами, – что у меня пять писем с просьбой о рассмотрении возможности брака, поэтому договорной с его сыном и уж тем более с ним нас не волнует.

– Откуда пять-то!!! – взвизгнула я, ошалев от услышанного. – Меньше же было!

– Вообще-то их там двенадцать, – одной фразой добил меня папочка. – Но только пять из них, на мой взгляд, очень заманчивые.

– У-у-у, вот теперь все ясно, – простонала я и, развернувшись, отправилась в сторону лестницы.

Ой! Что-то в груди заныло.

Чувствую, там уже в добрачной переписке мою шкуру делят. То-то папочка такой спокойный насчет меня. Неужто выискал лерда при дворе императора?!

Ой, не приведи боги!

Ой, храни меня богиня Яника! Сколько он мне там лет до брака дал?

Чую, не все чисто. Мне бы сейчас добраться до этих писем, но где я, а где они.

Надеюсь, Токи проберется в кабинет отца и сожрет там все бумаги.

Мысли о браке вгоняли меня в печаль и вызывали одновременно судорогу и икоту.

За что меня?! За что!!!

* * *

Спустившись в главный холл, я покрутилась на месте. Столько народу, и все неизвестные мне лица. Оры в пышных нарядах всех возможных расцветок собирались в небольшие группы у окон и о чем-то щебетали, перебивая и не слушая друг друга.

Рядом с ними с отстраненным видом стояли орины в элегантных сюртуках, пошитых на манер столичной моды. Драконы делали вид, что сплетни, разносимые женами, их не волнуют, но получалось у них плохо. Ну, просто со стороны-то заметно, что они слушают все, что там сообщают друг другу по секрету женщины, затаив дыхание.

Ох уж это неистребимое мужское любопытство!

Хмыкнув, я прищурилась. Все это, конечно, увлекательно, но меня сейчас интересовали не орины и не их супруги.

Дочери – вот она, цель!

Покрутившись, прошла по коридору, ведущему в картинную галерею. Всматриваясь в лица юных дев с чешуйками на висках и над бровями, оценивала свои шансы отыскать кого-нибудь хоть сколько-то достойного внимания моего любимого брата. Женить его, естественно, нужно, но не на ком попало. Дойдя до светлого широкого помещения, остановилась у большого портрета напыщенного орина в годах. Видимо, какой-то из папиных предков, сходство определенно проскальзывало. Вздохнув, подмигнула прапрадеду.

– Ладно, признаю, – шепнула ему заговорщически, кивком указывая на группу молоденьких драконесс, весело рассматривающих скульптуру какого-то молодца с тряпицей на бедрах, – не все они одно лицо с крокодилом. Есть и вполне себе… терпимые. Найду я твоему потомку достойную партию. Не переживай, не переведется древний род. Лично займусь его продлением.

Дедуля все так же высокомерно взирал на меня с полотна. По всей видимости, молчаливо одобрял мои действия.

Посмеявшись, прогулялась до той самой скульптуры.

Оу… Да это же дядя Сэтт в лучшие свои годы.

Хотя он и сейчас очень даже ничего. Не знаю, кто автор этого изваяния, но затейник еще тот. Дядюшка поражал молодых особ своей мускулатурой и тем, на чем и висело это самое короткое полотенчико.

Хм…

Девушки продолжали хихикать.

– А орин Сэтт-то вдовец, – как бы невзначай напомнила я, – и со смерти его супруги много лет прошло. Вполне возможно, что и вторая избранная найдется.

Я замолчала, и повисла тишина. На скульптуру все уже взглянули по-иному, оценивающе так.

– Состоятельный арендатор, давно не юнец, – продолжила я. – У него взрослый сын, который сам свои земли заслужил. Считай, наследство простаивает.

Взгляды драконесс стали тяжелее и пристальнее. Наверное, если бы скульптуры могли краснеть – эта была бы уже малиновая.

– Да и с годами драконы только хорошеют, – добила я всех.

Несколько молодых особ задумчиво