— На своей ветчине и картофельном салате можешь поставить крест! — сказал он смеясь. — Я веду тебя к Поло!

Она еще собиралась протестовать, когда взгляд ее снова упал на зеркало, прислоненное к стулу. Небрежно завязанная косынка, лицо без пудры, старая юбка, пятна от краски — страх не понравиться мужу вдруг всколыхнул ее, не на шутку встревожив. Она с готовностью поспешила в ванную — отмыться, причесаться, переодеться.

Маленький ресторанчик Поло — самые низкие цены! — был набит битком. Александр хорошо знал хозяина, хозяйку, официантов и большую часть клиентов. Войдя, он со всеми обменялся приветствиями. Франсуаза теперь уже тоже привыкла к этому месту. Все сидели впритык, вдыхая горячий запах тушеной говядины с овощами и бифштекса с жареной картошкой. Один столик освободился. Александр усадил жену и отправился на кухню посовещаться с Поло. Франсуаза видела его в глубине через распахнутую дверь. Поло, пузан с багровым лицом, прохаживался перед плитами. Александр ходил за ним по пятам, что-то говорил ему, похлопывал по плечу. Вероятно, он объяснял ему свои денежные затруднения и просил, в очередной раз, чтобы его обслужили в кредит.

— Здравствуй, Жоржетта, — сказала Франсуаза пробежавшей мимо официантке.

Скатерть из белой гофрированной бумаги, залепленная лиловыми винными кругами и брызгами, была свернута и тотчас заменена чистой. Горшочек с горчицей, бутылочка с прованским маслом, корзинка с хлебом, солонка, перечница словно упали с неба на эту белоснежную равнину. На кухне Поло и Александр все еще дискутировали. Поло с трудом поддавался на уговоры. Франсуаза отвернулась: ей не хотелось, чтобы было видно, как она наблюдает за ними. На самом деле она охотно обошлась бы в этот вечер и без ужина. Ей не хотелось есть. То, что она узнала, меняло все перспективы ее семейной жизни. За плечами у Александра было тяжелое прошлое, из которого она, вероятно, знала только крохи. Полное согласие вряд ли когда-нибудь будет достигнуто между ними. Их пути расходились даже в тех случаях, когда ей казалось, что они совпадают. Франсуаза снова бросила взгляд в направлении кухни. Поло, смеялся, держа руки на животе. Александр по-дружески похлопал его и возвратился в зал, непринужденный, одержавший победу. Дело было улажено. Он сел напротив жены. Она не спросила, о чем он говорил с Поло. Чтобы не смущать его, Франсуаза предпочитала делать вид, что не знает о его денежных сделках. Они вместе обсудили меню. Артишоки, миланский эскалоп, сыр или фруктовое мороженое с лимоном и графинчик красного.

— Красное подай сразу, Жоржетта! — сказал Александр. — Мы его выпьем вместо аперитива.

Он с жадностью выпил крепкое и темное вино. Его глаза искрились весельем. Чему он так радовался? Тому, что вышел вместе с женой, или что так легко ее убедил, или что ужинает в кредит? Франсуаза не могла забыть о ребенке. Ее смятение вырастало до угрызений совести. Словно она помогала Александру оттолкнуть сына, словно она была виновна в такой же мере, как и он. Он заметил, что она загрустила, и заставил выпить вина. Франсуаза подняла стакан и поднесла к губам. От пальцев все еще пахло скипидаром — вкус вина был испорчен. Зачем она перекрасила комнату? Не будет уже для нее счастья в этих желтых стенах, так же как не было бы в синих или зеленых. Жоржетта принесла артишоки. Лепестки у них были жесткие, уже почерневшие по краям. Александр закурил сигарету. Франсуаза вдыхала ноздрями едкий запах дыма. Завтра они приглашены на ужин к отцу. Послезавтра — к матери. Этой небольшой экономией не стоило пренебрегать в конце месяца. Какая-то девушка прошла между столиками: красивая, высокая, белокожая брюнетка. Она двигалась в направлении к туалету. Александр проводил ее взглядом.

Движение на автомагистрали было не слишком оживленным. Кароль вела машину быстро, не отводя глаз от той части дороги, которую выхватывал из сумерек свет ее фар. Рядом с ней, полузакрыв глаза, курила Олимпия. Тихо звучало радио.

— Эта малышка Валерия очаровательна, — сказала Олимпия.

— Совершенно очаровательна, — согласилась Кароль.

— Особенно мне нравится у нее нос. Он восхитителен. Совершеннейший Фрагонар!

— Да.

— Жан-Марк давно с ней знаком?

— Думаю, год…

— Смешной он, Жан-Марк! Изображает полное безразличие, а сам, я уверена, по уши влюблен!

— Может быть, — негромко произнесла Кароль. — У него никогда не узнаешь!

Усилие, которое она над собой совершала, чтобы казаться естественной, напрягало ее нервы. Не нарочно ли Олимпия говорила ей о Жан-Марке? Нет, к чему приписывать этой симпатичной идиотке лукавство, на которое она не способна. Кароль затормозила, остановилась перед стеклянной кабиной поста сбора дорожной пошлины, протянула два франка, взяла талон и поехала дальше, плохо переведя скорость — переключатель отозвался со скрипом. Ничего не скажешь, ценная была мысль отвезти свою подругу Олимпию в Бромей! Она рассчитывала провести там вторую половину дня, чтобы немного расслабиться. Но, приехав в «Феродьер» к четырем часам, наткнулась на Жан-Марка с Валерией, расположившихся в саду под цветущей грушей. У них было такое удивление на лицах при виде ее. Нет сомнения, прежде чем нежиться на траве, они занимались любовью. Она сразу почувствовала атмосферу плотского соучастия, витавшую вокруг них. Из-за Олимпии пришлось разыгрывать комедию учтивости. Пили вчетвером чай. Жан-Марк был напряжен, молчалив, но Валерия излучала вызывающую непринужденность. Она явно была очень горда тем, что ее застали с Жан-Марком, и никаких сомнений относительно характера их отношений не возникало. Приехали они сюда на машине Валерии, маленьком «остине-купере» зеленого бутылочного цвета, и должны были одновременно возвращаться в Париж. Кароль опередила их.

Уже несколько минут она чувствовала, что ее преследуют. Огни приближавшегося автомобиля отражались у нее в зеркале заднего обзора. Сигнал фарами. Два сигнала фарами. Она изменила положение зеркала, чтобы не слепило глаза. С первого же взгляда ей показалось, что она узнает «остин-купер». Вероятно, за рулем был Жан-Марк. Он догнал ее. Вскоре они ехали рядом, бок о бок. Да, это действительно был он! Она заметила слева от себя два молодых профиля, совмещенных один с другим, как на медали. Улыбающаяся Валерия помахала рукой. Кароль помахала ей в ответ. Жан-Марк поехал быстрее. Она тоже, смеясь, нажала на газ и догнала их. Два автомобиля соревновались между собой в скорости. Встречный поток воздуха свистел между двумя параллельными траекториями. Малейшее отклонение, и произойдет столкновение. Кароль вдруг ощутила глубоко внутри неистовое желание. Олимпия украдкой бросила на нее беспокойный взгляд.

— Не трусь, это малолитражки, — сказала Кароль.

И она сбавила скорость, дав себя обогнать. «Остин-купер» резко подпрыгнул, разогнался и вскоре превратился в красный огонек, окруженный облаком газа. «Маленький негодяй! — подумала Кароль. — Он, наверное, храбрится за рулем перед этой девчонкой!» Больше всего ее унижало то, что Жан-Марк выбрал места, где был так счастлив с ней, чтобы теперь спать там с Валерией. Он мог где угодно делать что хочет с этой девицей — у нее дома, у себя на улице д’Ассас, но только не в «Феродьер», не в этом доме, полном воспоминаний! С его стороны это было отсутствием такта, надругательством. По его вине Кароль чувствовала себя вдвойне преданной — и плотски и душевно. Она его ненавидела, ведь он не хотел уважать даже их прошлое. Вцепившись руками в руль, с жестким взглядом, она представляла себе поцелуи, сигарету после любви, открытое в сад окно!.. И все это было украдено у нее! Пока Кароль не знала, кто пришел ей на смену, она выходила из себя безадресно. Теперь она могла направить свой гнев на конкретное лицо! Эта девчонка была ужасна своим самодовольством, глупостью, молодостью! Маленькая светская потаскушка! Как он мог?.. У нее перехватывало горло от негодования. Ей казалось, что, если бы даже Жан-Марк вдруг чудом к ней вернулся, она предпочла бы скорее отомстить ему, чем принять обратно. Уже стемнело. По радио передавали Шопена или Листа, что-то очень романтическое. Франсуаза с Александром ужинают сегодня у них. Она опоздает. Ничего не поделаешь! «Остин-купер» исчез, растворившись среди десятков других маленьких красных огоньков. Кровавые светлячки. Движение на дороге постепенно усложнялось.