знать, что я чувствую. Я тону в твоих эмоциях, а ты вообще не способна чувствовать мою боль.

— Если бы ты сообщила Клодии, что сегодня ваш день рождения, она бы поняла.

— Ру, как ты мог сказать ей? Из всех ты сказал именно ей.

— Она держала меня за руку в машине, пока я плакал.

Родина каким-то непонятно диким взглядом уставилась на нас.

— Ты успокаивала его?

— Да, — ответила я.

— Так, как я успокаиваю ее сейчас, — добавил Ру.

— Злая королева не нуждается в успокоении, ей нужна месть, насилие, а не слезы и держание за руки.

— Мамочка Тьма была социопаткой. Это несколько сужало ее эмоциональный спектр, — ответила я.

— Она была великой силой, тебе с ней не сравниться! — рявкнула Родина. Парочка на тротуаре позади нее остановилась — женщина прижалась поплотнее к руке мужчины. Я поняла, что на узкой улочке, где мы стояли, на нас и другие люди пялятся. Вероятно, уже давно, но я была слишком занята обнимашками с Ру, чтобы заметить.

— Сестра, ты привлекаешь внимание.

Родина оглянулась на парочку и открыла рот, набрав воздуха в легкие, будто хотела заорать на них, но потом вдруг опомнилась — ну, или по крайней мере задумалась над тем, что делает. Тишину прорезал голос Ру:

— Я спрошу еще раз, Родина, готова ли ты служить сегодня?

Ее спина напряглась, а плечи выпрямились, как будто внимание застало ее врасплох. Голос у нее был таким же напряженным, как и все тело.

— Мы трое созданы быть готовыми, и, поскольку твой брат не может сейчас быть здесь, чтобы доказать, что он достоин, это сделаю я.

Родина отступила подальше и теперь я могла полностью видеть ее. Она убедилась, что стоит четко напротив меня, прежде чем медленно и изящно поклониться, как если бы на ней было надето что-то старинное или хотя бы шляпа, которую она могла снять. Она выпрямилась и с улыбкой приблизилась.

— Могу я предложить леди руку на нетвердой почве?

Открылась дверь магазина и вышел Итан. Он уставился на нас.

— Что я пропустил?

— Свой долг, — ответила Родина.

— Только не надо опять становиться мрачной и жестокой, — попросила я.

— Он был небрежен в вопросах твоей безопасности, — парировала она.

— Ты чего так долго? — спросила я Итана.

— Звонила охрана «Запретного Плода». Хотят, чтобы я подогнал одну из машин на парковку рядом с клубом.

— Что-то случилось? — уточнила я.

— Думаю, они просто нашли место на парковке поближе, вот и все, — ответил он.

— Вместо того, чтобы ждать, пока я дойду до машины и ты отвезешь меня к клубу, я могла бы просто пойти пешком, — сказала я.

— В этих туфлях? — поинтересовался он.

— Да, мы с Жан-Клодом обсудим туфли, но сейчас я просто хочу поскорее оказаться в клубе и сесть.

— Тогда позволь мне проводить тебя, моя леди, — предложил Ру.

— Если кто-то увидит ее под руку с мужчиной этим вечером, особенно в таком платье, поползут слухи, дорогой брат.

— Ненавижу соглашаться с Родиной, но она права, — сказал Итан.

— Если я провожу ее, мы будем как две подружки, которые хотят весело провести вечер. Любой мужчина подле нее породит слухи. Какими бы продвинутым ни были сегодня ваши СМИ, они по-прежнему чудовищно гетеронормативны.

— Некоторые женщины моей жизни это заметили, — согласилась я.

— Тогда позволь мне защищать не только твое тело, но и твою репутацию, — Родина театральным жестом предложила мне свою руку.

Я покосилась на Ру. Он изучал свою сестру внимательным взглядом, а потом, наконец, кивнул и чуть подтолкнул меня вперед, чтобы я могла взять ее под руку. Я так и сделала, а она, клянусь, поиграла мышцами под моей ладонью, как парень, который пытается произвести впечатление. Я уже поняла, что она была такой мрачной и даже враждебной из-за смерти своего брата и их общего дня рождения, но это не помогало мне понять, куда заведут ее эмоциональные американские горки. Жирным плюсом тут был тот факт, что эта ситуация позволила мне справиться с моим собственным расколбасом. Родина находилась очень близко, а на мне туфли, в которых невозможно ни драться, ни бежать — это заставило меня взять себя в руки, потому что только так можно выжить. Травмы прошлого остались в прошлом. Я уже прожила опыт нежной заботы со стороны своего любящего семейства, но, если один из Арлекинов слетит с катушек и бросится на меня, я могу этого и не пережить. Я знала — Жан-Клод считал, что с телохранителями я буду вне опасности, но, когда опасность представляет один из них… нам с ним предстоит серьезный разговор о моде и безопасности.

— Анита, ты не против, если я возьму машину и встречу тебя уже в клубе? — спросил Итан.

— Не против, увидимся внутри.

Он еще раз посмотрел на нас троих, как будто видел больше, чем я, но в конце концов направился к своей тачке.

— Раз уж я одета, как буч, а ты напомажена, как фемка («буч» и «фем» — стереотипные образы мужеподобной и феминной лесбиянок — прим. переводчика), я могу сыграть эту роль, — улыбнулась Родина той улыбкой, которую язык не поворачивался назвать как-то иначе, кроме как развратной.

— Ты слишком феминна для буча, — возразила я.

Теперь ее улыбка нравилась мне больше.

— Я поделюсь с тобой своей помадой, — сказала я.

Улыбка Родины вновь изменилась — сложно сказать, как именно, но теперь в ее глазах стояла печаль вместо привычной ярости. Я отпустила ее руку, и ее глаза вновь наполнились привычным цинизмом. Помаду я выудила из своей крошечной дизайнерской сумочки и предложила Родине.

В ее глазах промелькнула неуверенность прежде, чем она взяла тюбик. Ру протянул ей свой телефон, чтобы она могла использовать его, как зеркало. Родина накрасила губы алым, и я вдруг поняла, что никогда не видела ее в чем-то близком к моему любимому цвету. Я наблюдала ее в готично-черном и с черной помадой, с бесцветным блеском на губах, но никогда не видела с красной. Красная помада отлично смотрелась с ее черными глазами, темными бровями и ресницами. Ее светлый блонд вдруг оказался почти белым, как если бы она сменила всю свою готическую палитру.

— Тебе идет, — сказала я, и она знала, что я это серьезно, потому что она могла чувствовать то, что чувствую я. Эти непривычные алые губы изогнулись в улыбке, которая наполнила ее глаза откровенным удовольствием. Я ответила ей такой же улыбкой и добавила: — Пойдем посмотрим, как раздевается один из самых красивых мужиков в мире.

Родина немного качнула головой, но ее улыбка никуда