- Кричи, - зло усмехается Вика и делает еще один шаг ко мне.

Я чувствую, что спина упирается в чьи-то вытянутые ладони. "Мне не дадут убежать, я в ловушке," - успевает пронестись в голове, прежде чем Колесникова цепко хватает меня за волосы.

Острая боль пронзает голову, создается ощущение, что с меня заживо сдирают скальп. Вика тянет так сильно, что, кажется, вот-вот вырвет волосы вместе с корнями, даже волосяных луковиц не оставит.

Цепляюсь за ее руку, изо всех сил стараясь разжать кулак, сомкнутый на моем затылке, но ничего не выходят. Из глаз уже сыплются искры, и я начинаю истошно орать в надежде, что меня кто-нибудь услышит.

- Что, больно? - злорадно пыхтит Вика, таская меня туда-сюда. - Будешь знать, как чужих мужиков окучивать, сука!

Чувствую, как от ползанья по асфальту колени и ладони раздираются в кровь. Я пытаюсь поймать равновесие, чтобы подняться на ноги, но едва мне это удается, как грубый толчок в спину вновь пригибает меня к земле. Все это время Вика не отпускает моих волос, и я искренне недоумеваю, почему они все еще у меня на голове?

- Отпусти! - верещу я, как ненормальная, но Колесникову мои мучения только веселят.

Она наконец разжимает руку и брезгливо стряхивает на асфальт здоровенный клок моих волос.

- Прическу подправили, теперь лицом займемся, - шипит она и замахивается, чтобы нанести удар.

Я отскакиваю назад, и ее кулак проносится в паре сантиметров от моего лица. Дело плохо, эта бешеная ревнивица не успокоится, пока не разукрасит мое лицо синяками.

Быстро выпрямляюсь и  делаю отчаянную попытку прорваться сквозь тесное кольцо Викиных подружек, работаю локтями, кулаками и даже зубами, но все бесполезно. На меня один за другим сыплются удары, чьи-то ногти больно впиваются в кожу, а за волосы опять схватилась чья-то рука.

Меня скручивают, разворачивают лицом к Вике, и на этот раз ей удается совершить задуманное. Я жмурюсь, пытаюсь втянуть голову в плечи, но от затрещины мне спастись: на языке мгновенно появляется металлический вкус крови, а губы становятся горячими.

Вика бьет не слишком умело, удары выходят смазанными, но от этого не менее болезненными. Лицо неприятно саднит, а изо рта вместо криков вырываются лишь рваные стоны и хрипы. Я терпеливо жду, когда ей надоест меня мутузить, и закрываю глаза. Хочется отключиться и покинуть свое тело на эти мучительно долгие мгновения.

Выбившись из сил, Вика отступает. Принимает из рук одной из подружек влажную салфетку и аккуратно вытирает свои ладони, измазанные в моей крови.

- Надеюсь, ты усвоила урок, - ехидно замечает она. - А иначе придется повторить.

Затем вся компания теряет ко мне интерес и, бурно обсуждая произошедшее, удаляется.

Я подползаю к кирпичной стене и опираюсь на нее спиной. Прохладный камень успокаивает воспаленную от многочисленных ссадин кожу, и я делаю глубокий вдох.

Ну что ж, вроде жива. И даже вроде в сознании. Платье порвано, волосы поредели процентов этак на сорок, лицо разбито, но кости точно целы, а это самое главное.

Достаю из сумочки зеркало и не без содрогания смотрюсь в него. Ну, тут тоже не все так плохо. Да, губы напоминают изжеванный кусок мяса, да, под глазом, скорее всего, будет синяк, но нос не сломан, да и челюсть вроде функционирует, значит, до свадьбы мои увечия точно заживут.

Посидев на асфальте еще пару минут и немного восстановив силы, поднимаюсь и нетвердой походкой плетусь в сторону дома. В мыслях полнейшая сумятица, но одно ясно точно: связываться с Денисом опасно не только для моего душевного равновесия, но и для физического здоровья. Еще пара таких взбучек от Колесниковой и "привет, инвалидность". Надо, наверное, прикупить перцовый баллончик или электрошокер, так, на всякий случай.

Когда я захожу в квартиру, реакция бабушки на мой подпорченный внешний вид не заставляет ждать. Она охает, причитает, носится вокруг меня, словно курица-наседка, и трагично заламывает руки.

- Ритуля! Это что с тобой?! Это кто тебя?! - в ужасе восклицает она.

- Да так, - отзываюсь я, стягивая с себя изорванное перепачканное платье. - С девчонками из универа схлестнулись.

- Матерь божья! - бабушка хватается за сердце. - Чего не поделили-то?

- Парня, - признаюсь я.

- Совсем с ума девки посходили! В наше время это парни из-за девчат кулаками махали, а не наоборот! Стыд-то какой!

Бабушка долго и нудно допытывается подробностей, а я на ходу сочиняю историю о том, что моя подруга и другая девочка поссорились из-за парня, а я просто за компанию поучаствовала в драке. Ну, не признаваться же ей, что меня избили за то, что я целовалась с Рейманом на глазах у его девушки?

Бабушка, охая и качая головой, идет разогревать ужин, в течение которого пафосно и вдохновенно читает мне мораль о женской гордости:

- Если ты нужна мужику, Ритуля, он тебя из-под земли достанет, горы свернет, но добьется. А если нет, то ему даром не сдалась твоя инициатива, понимаешь? И никакие драки этого не изменят.

28

Денис

На улице нереальная жара. Погода будто не в курсе, что наступила осень, и топит чуть ли не под тридцатник. Я, конечно, понимаю, мы на юге России, но не в Африке же.

Сегодня кое-как продрал глаза ко второй паре, но пока ехал до универа окончательно проснулся. Слезаю с байка, стягиваю с себя рубашку, оставшись в одной футболке, и повязываю ее на бедра. Неторопливо поднимаюсь по многочисленным ступенькам, ощущая на себе взгляды заинтересованных девиц. Кто-то из них даже хихикает и зовет меня по имени, но я делаю вид, что не слышу. С недавнего времени все это дешевое кокетство мне опостылело.

Подхожу к нужной аудитории и подсознательно ищу глазами Риту. Теперь я постоянно так делаю. А после нашего вчерашнего поцелуя в Красной увидеть ее хочется как никогда сильно.

Однако когда я все-таки нахожу объект своих мечтаний в толпе студентов, мое сердце глухо ухает и падает в пятки. Рита не похожа на саму себя: припухшие, явно разбитые губы, пробивающаяся сквозь тоналку синева под глазом, ссадины на плечах и шее. Что с ней случилось?

Срываюсь с места и несусь к Смирновой, расталкивая всех на своем пути. Плевать, что я выгляжу как полоумный кретин, мне нужно поговорить с ней.

- Рит, что с тобой? - спрашиваю я, аккуратно