– Что именно вы имеете в виду?

– То, что он решил спрятаться от вас в царстве мертвых, подкинув вместо своих бренных останков труп своего врага.

– Ну какой Олег Колобов ему враг?

– Полагаю, что все люди, имеющие отношение к концерну «Кононг», для него враги.

– Все это было бы верно или хотя бы похоже на правду, дорогой Александр Борисович, если бы мы требовали от Юрия деньги.

– А вы ничего не требовали? Как Христос щеку, подставили другой карман?

Тураев улыбнулся:

– Этого от нас тоже ожидать трудно.

– В таком случае, что могло испугать его до смерти?

– Могу только предполагать, что у него завелись другие партнеры, очень возможно, наши конкуренты, ради которых он предал нас, а потом, в свою очередь, и тех ради кого-то третьего. Но те ребята подобных шуток не прощают.

– Вы предполагаете или знаете?

– У нас, знаете ли, всего уже мало, а фирм еще много, поэтому каждый, кто делает такой же бизнес, наш конкурент.

– Хорошо, я понял, что получаю дозированную информацию. Но у меня еще вопросик: вам Иванов нужен живым или мертвым?

– Живым, конечно!

– Зачем? Чтобы примерно казнить?

– Нет.

– А вы не допускаете, что Сергей Колобов сделает это самолично?

– Нет.

– Почему?

– Потому что если он это сделает, его тоже ждет суровое наказание.

– Родственные отношения выше служебной иерархии.

Тураев с сомнением покачал головой.

– На Кавказе – может быть. У нас стереотипы меняются. К тому же Иванова еще надо найти, а у Сергея нет времени, которое можно потратить на поиски.

– И вы ждете, когда мы его найдем?

– Да.

– Но если найдем его мы, вам вряд ли удастся свести с ним счеты, особенно если на нем повиснет убийство.

– Да ради Бога! Будет надо, доберемся до него и в камере – вам ли не знать! Дело вот в чем. Концерн «Кононг» учреждает премии, которые получите вы и те ваши товарищи, которых вы назовете.

– За Иванова?

– Да.

– И большая, извините, премия?

– Ну, скажем, несколько ваших месячных окладов.

– Совсем неплохо! Но, вероятно, имеются какие-то условия? – начал игру Турецкий.

– Конечно. Для всех ваших коллег, которые попадут в платежную ведомость, скажем так, главный критерий – скорость. Вам я скажу правду. У Юрия Иванова имеется видеокассета, которая мне очень нужна. Если вы его найдете и будете брать, то надо проследить, чтобы случайно одну важную кассету не повредили.

– Кассету?! – вырвалось у Турецкого.

– Что это реакция у вас такая бурная, Александр Борисович? – улыбнулся Тураев. – Наверное, думали, что будете у меня про нее допытывать, а Тураев возьми да сам вам о ней скажи… Так?

– Не совсем, – взял себя в руки следователь. – Значит, мы должны ее у Иванова отнять и передать вам? – уточнил он.

– Совершенно верно.

Некоторое время в комнате царило молчание. Затем Тураев наполнил рюмки, жестом пригласил следователя к выпивке и сказал:

– Не деликатничайте, Александр Борисович, спрашивайте, что за кассета. Я ведь понял, что вы уже о ней что-то знаете.

Турецкий хмыкнул и повторил:

– Что за кассета?

– На ней записана та самая передача, ради которой мы вбухали в телекомпанию деньги. Это наш заказ Иванову. Скрытой камерой записан разговор двух жуликов от правительства о том, как и на чем они будут заколачивать бабки в следующем году.

– Вам эта пленка нужна для шантажа? – поинтересовался следователь.

– Если так можно назвать выпуск этой записи в эфир, то да. Нам очень нужна эта кассета. Что скажете, Александр Борисович?

– Будем искать.

Турецкий встал из-за стола, намереваясь откланяться и случайно бросил взгляд на стену. На ней висела в несколько раз увеличенная фотография. На фоне Берлинской стены стояли и улыбались три офицера, а между ними генерал. С одного бока фотография была отрезана.

– Исторический снимок, – заметил Турецкий.

– Да, это мы, перед тем как убраться из Германии в 94-м, запечатлелись.

– Кто это с вами? – поинтересовался Турецкий.

– Да вот же Серега Колобов, а это – Костя Семенов, рядом – заместитель начальника штаба армии генерал Борис Альбертович Авдеев, проще дядя Боря.

– Это тот самый, что и сейчас в Генштабе? – поинтересовался Турецкий.

– Да, тот самый, – сухо уточнил Тураев.

– Что это у вас голос посуровел, когда о друзьях вспомнили? – не удержался следователь от провокационного вопроса.

– Там мы были друзьями, а на родине на грани вражды оказались.

– Не понял?! – притворно удивился Турецкий.

– Я сам многого не могу понять. Как известно, из Германии мы уходили тяжело и относительно поспешно. Был бы тогда в МИДе Громыко, такого бардака не было бы. Так вот, даже для того чтобы убраться, средств не хватало. Дядя Боря в этот тяжкий момент нашел, грубо говоря, спонсора. Некий Каширин, выходец из России, теперь западный мультимиллионер. Одним словом, Каширин тогда подбросил нам большие деньги, благодаря которым мы более-менее благополучно убрались из Германии. Собственно говоря, и создание концерна «Кононг» под крышей Союза ветеранов ЗГВ – это идея Каширина. Суть деятельности глобальная: ни больше ни меньше как поддержание стабильности мира на планете. Каширин поддерживает нас и сейчас. Через наш Союз идут в Россию инвестиции, так сказать, вливания в экономику России и тэ дэ и тэ пэ. Но дело в том, что сам Каширин – человек, обуреваемый политическими амбициями, а его пристрастия в этом смысле далеко не всегда совпадают с нашими. Вы понимаете?

– Да, конечно, у русских офицеров своих политических амбиций хоть отбавляй, – кивнул Турецкий.

– Вот именно, Александр Борисович. Я грешным делом полагаю, что на этой почве и возникают все таинственные движения и взрывы в сфере деятельности нашего концерна и организаций, так или иначе к нему относящихся, например «Спектр» и «Каскад», где директором Сергей Колобов. Надо срочно нормализовать обстановку. Вот, собственно, и все, что я хотел сказать в нашу первую встречу. Ищите кассету, Александр Борисович. Найдете – я вас отблагодарю…

Выйдя на улицу, Турецкий присвистнул и вслух произнес:

– Нароем мы здесь, чувствую, столько, что Генпрокуратура не увезет! – И про себя отметил: «Однако на своем снимке Тураев одного офицерика отчекрыжил. На фотке, что переснял Яковлев в квартире Людмилы Семеновой, – пятеро персонажей, а на тураевском снимке – четверо. Видимо, очень проштрафился тот, пятый, если Тураев его даже с фотографии убрал…»