За окном уже стало чуть светлее, когда в ординаторской резко зазвонил телефон.

Дубикайтис, не просыпаясь, потянул руку к аппарату, но Юля уже взяла трубку.

– Ранение сердца! – через секунду выкрикивала она, молниеносно впрыгивая в хирургический костюм. – Давление по нулям, «скорая» сразу в операционную повезла.

Они бегом спускались по лестнице, но перед дверью оперблока Саня все-таки успел на секунду прижать ее к себе.

До начала приема в поликлинике оставалось пять минут. Юля зажмурилась, вспоминая прошедшую ночь. Счастье теплыми волнами наполняло душу, сердце трепетало, стоило ей подумать, что еще несколько часов назад она лежала в Саниных объятиях.

Юля замерла, предвкушая новую встречу, хоть расстались они полчаса назад – прямо из операционной побежали сдавать свои смены.

Она спасла больного с ранением сердца – вот еще один повод для счастья! Кто еще из хирургов может похвастаться таким достижением?

Когда он вошел в кабинет, сердце екнуло, словно она прокатилась на скоростном лифте. Саня сел напротив и пристально посмотрел на нее. Юля смущенно отвела глаза, вспомнив его откровенные ласки. Он потянулся и взял ее за руку.

– Ты пахнешь раем, – тихо сказал он.

– Юлия Евгеньевна! – Елизавета заглянула в кабинет, и влюбленные быстро отдернули руки.

– Да! – Юля не смогла скрыть раздражения, хотя в чем же была виновата медсестра? Она же не знала, что доктора полюбили друг друга и больше к ним нельзя входить без стука!

Теперь узнала, поняла Юля, заметив, как дрогнуло лицо девушки.

– Вы заняты? Я хотела вас на кофе позвать, – смущенно пробормотала Елизавета.

Юля поспешила оправдаться. Мол, ничем они не заняты, просто вспоминают, как ночью ушивали рану сердца. Елизавета уважительно присвистнула, сокрушаясь, что все самое интересное происходит не в ее дежурства.

Пока пили кофе, медсестра расспрашивала о подробностях операции. Кажется, подозрения ее развеялись.

После приема Саня снова зашел к ней. Нежно привлек к себе.

– Устала? Бедная моя, я же знаю, ты совсем не спала.

– Все в порядке. – Она прильнула к его плечу.

– Пойдем ко мне?

– Сань, ты что? А если меня увидят?

– И что? Врач пришел помочь своему заведующему с отчетами.

– Да, это будет первое, о чем подумает общественность! – Она лукаво улыбнулась.

Как ни хотелось Юле подольше побыть в его объятиях, она решительно освободилась из его рук.

– Да не бойся ты так, – улыбнулся он. – Народ уже рассосался. Мы, считай, одни, только Елизавета еще возится в перевязочной. А она свой человек, не продаст.

– Саня, я прошу тебя быть очень осторожным! Как раз Елизаветы мне следует опасаться больше всего.

Юля надеялась, сейчас он скажет: «К черту осторожность, пусть весь мир узнает, что мы любим друг друга». Но он только недоуменно поднял бровь:

– Ты подозреваешь, что Лиза донесет на тебя мужу? Это абсурд.

– Нет, не абсурд. У меня есть серьезные основания думать, что у нее с моим мужем роман, – выпалила Юля.

Скорчив неописуемую мину, Дубикайтис сел на кушетку для пациентов.

– Елизавета и твой муж? Прости, но я в это не верю.

– Однако факты – вещь упрямая.

– То есть, – задумчиво произнес он, – ты хочешь сказать, что жар его страсти растопил ледяные сугробы ее добродетели? Чушь, Юля! Выброси из головы! Даже если ты видела их в одной постели, поверь, они занимались там чем-то другим. Чтобы Елизавета!.. Нет!.. Ну нет!..

– А почему бы и нет? – вдруг обиделась Юля за медсестру. – Ты думаешь, она всю жизнь будет сидеть возле тебя и слепо обожать, пока ты крутишь романы с замужними женщинами? Она имеет такое же право на личную жизнь, как мы с тобой, и ничего странного, что ее избранником оказался мой муж. Он мужчина не из последних.

Дубикайтис молча сидел на кушетке, сосредоточенно глядя в пол. Казалось, предполагаемый роман Елизаветы занимает его больше, чем собственные отношения с Юлей.

Глядя на него, она вдруг почувствовала, как радость, переполнявшая ее весь день, куда-то улетучивается.

– Он, конечно, не последний, но женатый, а Лиза никогда бы не пошла на такую связь. Не знаю уж, что тебе там примерещилось, но в отношении ее будь спокойна.

Нужно рассказать ему о подслушанном телефонном разговоре, вдруг он поможет выяснить имя соперницы? Вдруг точно знает, что у Филиппа роман с Катенькой, или, как в настоящем детективе, назовет женщину, которую Юля вовсе не брала в расчет. Коковцеву, например. Откроет страшную тайну, что ее запои – всего лишь маскировка, на самом деле она бегает на свидания к Филиппу.

Но у Юли внезапно пропало всякое желание откровенничать. «Кажется, я переоценила его чувства», – подумала она.

– Саня, я вовсе не стремлюсь опорочить репутацию Елизаветы. Я просто хочу сохранить наш роман в тайне.

«Пусть он скажет: „Не надо в тайне, я хочу на тебе жениться!“»

Но он только кивнул.

Она почувствовала, что к глазам подступают слезы.

– Может быть, мы с тобой зря все это затеяли? – Юля очень старалась, чтобы голос не сорвался.

Он серьезно посмотрел на нее:

– Ты права. Рано или поздно мы себя выдадим, и кто-то обязательно донесет твоему мужу. А я слишком хорошо отношусь к тебе, чтоб сеять в твоей семье раздор.

«Давно все без тебя посеяно», – мысленно огрызнулась Юля и заплакала.

– Что ты, что ты! – Дубикайтис порывисто обнял ее. – Юля, прости, если я тебя обидел… Не плачь…

Но она вдруг заревела в голос, по-детски вцепившись в него и размазывая слезы по его халату.

– Юлечка… ну что мне сделать, чтобы ты успокоилась?

Он гладил ее по голове, она доверчиво прижималась к нему, и все терзания последних дней куда-то уходили. Она вдруг поняла, что совсем не обязательно обладать тем, что любишь. А они с Саней, конечно, любили друг друга. Но это была не та любовь, которая связывает мужчину и женщину воедино.

Она перестала плакать, а он все бормотал что-то ласковое, успокоительное, его рука нежно ласкала ее шею…

Сделав над собой усилие, Юля вскочила с кушетки и улыбнулась сквозь невысохшие слезы:

– Прошу тебя, давай забудем эту ночь. Как будто ее не было.

Он опустил голову в ладони, вздохнул. Потом поднялся, коснулся ее плеча и быстро вышел из кабинета.

Вернувшись домой, Юля открыла холодильник. Обед, как говорится, блистал своим отсутствием. Но раз Филипп тренируется жить без нее, пусть потренируется жить и без обеда!

Она доплелась до спальни и рухнула в кровать.