Маруся с каждым разом задерживалась все больше, и Кэтрин была рада посещению доброй женщины, немного развлекавшей ее, как избавлению от скуки. Но девушка по-прежнему отказывалась считать себя виноватой во всем, что происходило за стенами ее маленькой каюты. Слуги Дмитрия боялись, что он станет им мстить, потому что сам никак не мог успокоиться, но что ей до этого? В конце концов Кэтрин лишь защищала свои права. Она просто не могла поступить иначе. И если это выводило из себя могущественного князя. Кэтрин втайне лишь радовалась. Однако с его стороны нечестно запугивать несчастных слуг до такой степени, что они приходили к ней, умоляя передумать. Почему Кэтрин должна жертвовать своими принципами ради совершенно чужих людей?

На третий день явился Владимир, вынудив все-таки Кэтрин изменить решение. Если он может смириться и попросить пленницу о чем-то, хотя терпеть ее не может, неужели она способна так неразумно цепляться за свою гордость? Кроме того, Владимир дал ей прекрасный предлог пойти на компромисс.

— Он был не прав, барышня. И знает это, потому и злится на себя, и с каждым днем становится все угрюмее. Поверьте, барин никогда не собирался держать вас в заточении, просто посчитал, будто одной угрозы достаточно, чтобы заставить вас склониться перед его волей. Но он недооценил ваше упорство и твердый характер. Теперь это стало вопросом гордости и чести, вы понимаете. Такому человеку признаться в собственной не правоте гораздо труднее, чем женщине.

— Чем некоторым женщинам.

— Возможно, но что вам стоит ненадолго стать горничной княжны, если никто из ваших знакомых не узнает об этом?

— Вы подслушивали под дверью в ту ночь, верно? — осуждающе прошипела Кэтрин. Владимир даже не попытался оправдаться.

— Мой долг — знать и предупреждать желания господина, прежде чем он прикажет их исполнить.

— Это он послал вас сюда? Владимир покачал головой:

— Он и двух слов не сказал мне, с тех пор как велел заточить вас в каюте.

— Откуда же вы в таком случае знаете, что он сожалеет о своем решении?

— С каждым новым днем, который вы проводите здесь, его настроение становится все мрачнее. Пожалуйста, прошу, подумайте хорошенько.

Магическое слово «пожалуйста», особенно из уст Владимира, немного смягчило Кэтрин, но она еще не была готова уступить.

— Почему бы ему не подумать хорошенько? Почему именно я должна подчиниться?

— Он князь, — просто объяснил Владимир, хотя уже начинал терять терпение. — Матерь Божья, да знай я, что ваше поведение так огорчит барина, лучше уж рискнул бы навлечь на себя его гнев там, в Лондоне, и нашел бы ему другую женщину. Но он хотел именно вас, а я пытался избежать именно того, что сейчас происходит. Какая ошибка! Мне искренне жаль. Но что сделано, то сделано. Неужели не видите, что теперь единственное спасение — быть хотя бы немного уступчивее? Или боитесь, что не справитесь с работой?

— Какая чушь! Думаю, то, что княжна потребует от горничной, не слишком отличается от того, что я потребую от одной из своих.

— Тогда в чем же дело? Разве не сами вы утверждали, что служили королеве?

— Это большая честь.

— Такая же, как прислуживать княжне Анастасии.

— Черта с два! Я равна ей по рождению и положению. Лицо Владимира вспыхнуло от гнева.

— В таком случае, возможно, вам лучше принять другое предложение князя.

Когда он вышел из каюты, хлопнув за собой дверью, лицо Кэтрин было таким же багровым, как его собственное.

— Я хочу видеть мистера Кирова, — заявила Кэтрин, переводя взгляд с одного стражника на другого. Бесстрастные непонимающие лица были совершенно одинаковыми. Охрана менялась каждый день, и сегодня у дверей сидели казаки, очевидно, не знавшие ни слова по-французски. Кэтрин повторила требование на немецком, а потом и голландском, английском и наконец, в отчаянии, на испанском. И все напрасно. Они просто глазели на нее, не двигаясь с места.

— Господи, да что же это такое? — Кэтрин была так расстроена, что заговорила вслух:

— Они все хотят, чтобы ты сдалась, Кэтрин, но ни на минуту не подумают облегчить тебе этот шаг.

Ей следовало бы попросту забыть о своем порыве. Подумаешь, что из того, что она всю ночь промучилась, пытаясь принять правильное решение. Она сидит в этой проклятой каюте всего четвертый день и может продержаться гораздо дольше, даже если Маруся перестанет тайком приносить еду. Но в конце концов у нее есть оправдание — она делает это не столько для себя, сколько для других.

Лгунья! Ты просто хочешь вырваться на волю!

Она попыталась в последний раз, прежде чем гордость все-таки возьмет верх.

— Киров. — Кэтрин жестами обрисовала Владимира:

— Вы его знаете? Такой большой… слуга Александрова.

Услышав имя князя, оба стражника неожиданно словно очнулись. Один вскочил так быстро, что опрокинул табурет и едва сам не полетел кувырком, однако удержался на ногах и немедленно помчался по коридору к каюте Дмитрия.

— Нет! Я не желаю его видеть, вы, идиоты, — запаниковала Кэтрин, но прежде чем успела остановить его, дверь открылась и вошел князь.

Взгляды их встретились, застыли, но Дмитрий, не двигаясь с места, выслушал сбивчивую речь казака. Тот говорил не на русском, а на каком-то другом языке, которого Кэтрин в жизни не слышала. Первым порывом Кэтрин было поскорее скрыться. Она действительно не собиралась говорить с Дмитрием и хотела лишь объявить о своем решении Владимиру, с тем чтобы именно он все передал князю, с которым Кэтрин предпочла бы не встречаться. Дмитрий остался победителем, и Кэтрин не хотелось видеть, как он злорадствует по этому поводу.

Но в чем-чем, а в трусости ее никто не мог упрекнуть. Поэтому Кэтрин, вызывающе подняв подбородок, ждала, пока подойдет князь.

— Ты хотела видеть Владимира?

Глаза девушки загорелись яростным пламенем.

— Эти… эти…

Она взглядом пригвоздила к месту несчастных стражников, стоявших теперь на почтительном расстоянии от них.

— Так значит, они все прекрасно поняли?!

— Они немного знают французский, но недостаточно…

— Можете не продолжать, — рявкнула она. — Совсем как капитан, верно? Ну да не важно.

Дмитрий бесстрастно, с совершенно равнодушным лицом оглядел ее.

— Возможно, я могу чем-то помочь?

— Нет… да… нет.

— Если не можете собраться с мыслями…

— Прекрасно! — отрезала она. — Я собиралась передать кое-что через мистера Кирова, но раз вы уже здесь, с таким же успехом скажу и вам. Я принимаю ваши условия, Александров.

Дмитрий по-прежнему смотрел на нее, и горячая краска вновь поползла по щекам Кэтрин: