Девушку звали Алиса, Алиса Георгиевна. Она была слишком молода, но дети в средней школе № 509 называли свою учительницу литературы именно так.

– Алиса Георгиевна, Алиса Георгиевна, а почему Герасим собачку убил? Он же был хороший…

Мда, а чего он собачку утопил? Потому что был козел и подкаблучник? Надо детям объяснить про проблему крепостных крестьян, про их трудную жизнь… Хотя сама Алиса Георгиевна считала, что он просто козел. И все. Алиса (большую часть жизни она все же была просто Алисой, а не По-Имени-Отчеству) склонна к однозначным характеристикам. Точнее была склонна, пока не влюбилась.

Позор! Скандал! Учительница средней школы № 509, Алиса Георгиевна Никонова, 1986го года рождения влюбилась в кареглазого старшеклассника Рому.

А старшекласснику-то по фиг. На Алису Георгиевну Никову, 1986 года рождения. Абсолютно параллельно, что она не ест, читает пятый раз за неделю Гордость и Предубеждение, красит полчаса один глаз, полчаса второй, все смывает и опять красит… У старшеклассника Ромы другие интересы. У него старшеклассниц полный класс, простите за тавтологию, потом еще родители за интернет отказываются платить, институт ему надо выбирать и вообще, он песни пишет про Катьку из второго подъезда.

История стара как мир:

Мы выбираем, нас выбирают,

Как это часто не совпадает,

Я за тобою следую тенью,

Я привыкаю к несовпаденью…

(Михаил Танич)

Посмотрела, похудела, подтаяла немножко… И…. Ромка закончил школу. На выпускном наладил контакт с Катькой из второго подъезда и отправился в Новую Взрослую жизнь на первый курс института Водных коммуникаций, факультет не-важно-чего.

Вот поэтому Алиса не Георгиевна, а просто Алиса (в свободное от основной работы время) ходит зимним вечером кругами по городу. Вот почему разговаривает с мостами. Повторяюсь что-то я все время, история стара как мир…

5

Что-то я отвлекаюсь все время на прошлое, будущее и альтернативное настоящее. Начинала-то я совсем по-другому. Но, наверное, все уже забыли… Извините меня еще раз. Так вот, в начале было слово. Переплетая судьбы персонажей между собой я рисую другой мир. Не лучше и не хуже реального, просто другой. Может быть, в этом и заключается смысл всего. Или это не имеет никакого смысла. Пятьдесят на пятьдесят ;). Но иногда топя и мучая очередного Васю, в голову приходят странные мысли о том, что для своих героев я безрассудное злобное божество. И, в принципе, не так и важно умею ли я писать, для кого я пишу и зачем. Все-таки это неправильно, поэтому я хочу написать счастье. На этот раз сама, без давления самих героев на мое воспаленное сознание.

В общем, заканчивать пора с философствованиями, в этой области все точно «украдено до нас».

Да, кстати, моя подруга из породы кошачьих окрестила Краснофлотский Мостиком, наверное, так лучше?

6

Мостик щурился под мокрым снегом, тоскуя по жизни, которую не знал. Иногда ему хотелось стать деревом, чтобы каждые три месяца меняться. Иногда – птицей, чтобы возвращаться. Но чаще всего водой, чтобы умирать и возрождаться.

Тихонько стряхивая грязноватые снежинки с неоригинальных перил, мостик вздыхал и пытался плакать, пытался, потому что до этого никогда не пробовал. Грустил он из-за Алисы (Краснофлотскому не была известна привычка средней школы № 509 называть ее Алисой Георгиевной). Девушка с волшебным именем рассказала Мостику свою нехитрую историю во время одиноких скитаний от Васьки до Сенной. Ежедневно подолгу останавливаясь на деревянном теле моста, глядя в полузамершую реку, она нашептывала ему свои маленькие горести и радости, шептала имя своего ветреного малолетнего возлюбленного, рассказывала содержание прочитанных книг и со слезами декламировала Блока. Их странная дружба тянулась как приторно сладкая ириска несколько недель. Наступала весна.

Мостик не просыпался и не оживал, как все вокруг. Куда ему оживать, он ожил уже давно, в тот миг, когда Алиса прошептала «до свиданья». В какой-то мере исполнилась его мечта, он умирал каждый раз, когда она уходила, возрождался, когда она возвращалась. Так тихо и неприметно они существовали до одного по-апрельски холодного почти осеннего дня.

Алиса стояла на мосту, по привычке глядя на исчезающую Новую Голландию, когда Мостик почувствовал на себе чужие шаги. Ему пришлось за несколько секунд переспорить себя и Бога.

Одиннадцать – может быть, этот сделает ее счастливой?

Десять – ей нужна любовь.

Девять – любовь ни к чему хорошему не приводит…

Восемь – я больше не могу видеть ее слез.

Семь – если она влюбится, она больше не придет.

Шесть – если она не придет, я снова останусь один…

Пять – я люблю ее.

Четыре – я очень сильно ее люблю.

Три – я не смогу теперь один

Две – я очень сильно люблю ее.

Одна – я…

Алиса была настолько погружена в свои невеселые воспоминания о выпускном вечере 11 Б, что не слышала приближения особи мужского пола и спора Мостика с самим собой…

Парень почти поравнялся с девушкой, когда чудесным образом, вы ведь верите в чудеса, одна из досок старого настила поменяла положение, Мостик выдернул ее из себя. Боль и страх парализовали сознание. На фонарях появились капли влаги, напоминающие человеческие слезы. Но Алиса не заметила подозрительных метаморфоз, потому что парень, споткнувшись, практически упал на нее. Готовые сорваться с языка слова об умственных способностях незнакомца, а также всех его родственников, умерли, когда она увидела любимые темно-карие глаза…

– Алиса Георгиевна…

Эпилог

И кто-то скажет: «Счастья вовсе нет,

Это пустой мираж самообмана»

Я вам открою маленький секрет,

Я верю в счастье, хоть имею раны.

(Татьяна)

Пусть это глупо, но я хочу закончить поскорее и именно так, потому что с каждым днем во мне все меньше веры…

Белый лимузин остановился рядом с Поцелуевым мостом. Еще одна свадьба, еще один замочек на старинных перилах…

Но даже река удивилась, когда глупо-веселая свадебная процессия устремилась к неприметному Мостику с дурацким названием и прекрасной душой.

Защелкивая замок с именами молодоженов на ограде Краснофлотского моста, Алиса прошептала «спасибо», и все страдания покинутого моста показались ему всего лишь ночным кошмаром…

Что бывает с ангелами

Шорох

Полночной порою в болотной глуши

Чуть слышно, бесшумно, шуршат камыши.

О чем они шепчут? О чем говорят?

Зачем огоньки между ними горят?

Мелькают, мигают – и снова их нет.

И снова забрезжил блуждающий свет.

Полночной порой камыши шелестят.

В них жабы гнездятся, в них змеи свистят.

В болоте дрожит умирающий лик.