Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Угу, видишь, — иронично-скептично заметил, наскоро прожевавший и заглотнувший почти целым кусок сыра, мышонок — аж настолько ему кортело высказаться. — И мы видели, как ты чуть киселем не поплыла от его комплиментов! И мы слышали, как ты соловьем осоловевшим запела! Да если бы не наше Высочество, который напомнил тебе, чья этот гриф птица, ты бы так и не протрезвела, ибо настолько уже на тот момент от его лести и своей любви опьянела!
— Кто я?! Я от любви опьянела?! — подпрыгнула Ыш. — Да, я чтоб ты хотел знать, — ткнула она мышонка в грудь крылом, — играла его! Да, я, чтоб ты хотел знать, за свою долгую жизнь и не таких обламывала! Ха! Рассмешил! Чтобы я, мудрая и многоопытная, и повелась на плутливые речи льстеца и подлеца природы демонической да воспитания сатанинского… Ха-ха-ха! Чтобы я — да никогда!
— Ага, конечно, никогда! — иронично посмеиваясь, то есть, откровенно и подчёркнуто демонстрируя, что не поверил ни одному слову своей коллеги, стоял на своем мышонок. — Я, между прочим, к тому моменту уже очки надел, так что видел я, как глазки твои загорелись…
— А, кстати, где он, этот неотразимый соблазнитель-обольститель в перьях? — поспешила перебить я Уша, чтобы не позволить ему сказать ещё что-нибудь более обидное и тем самым окончательно спровоцировать, грозившую вот-вот разразиться, ссору. — Я уже столько о нём услышала, что мне прям очень интересно на него посмотреть!
— Где же ему ещё быть? Разумеется, в библиотеке, — ворчливо ответила Ыш. — Ведь только там его никто не найдёт и снова не украдет.
— А Фелисити и другие твои родственники, они ещё вернутся? Да и с Жульеном я бы с удовольствием увиделась! — перевела я вопрошающий взгляд на Рауля.
— Мама обещала, что она обязательно ответит на все мои вопросы, так что, думаю, мы обязательно с ней ещё увидимся, да и остальные тоже не прощались. А что касается Жульена, то его ты сможешь увидеть, как только найдёшь время, чтобы заглянуть на пару минут в межреальностную библиотеку, ведь мы его там оставили, дабы он присматривал за грифом РДАДО… Ох! Звёздный городовой, меня кто-то будит! Ди, мне пора! Я люблю тебя, Ди…
— Я тоже тебя люблю, — прокричала я в ответ, но не была уверена, что он меня услышал.
— И я тоже тебя люблю! — имитируя мои интонации, передразнил меня Чёрт Иванович.
— Уш, Ыш, нет никакого способа узнать, всё ли у него там, в порядке? — обеспокоенно воззрилась я на сову и мышь, проигнорировав ерничанье черта.
— Мы могли бы отправиться за ним, — неуверенно предположил Уш, — но…
— Но нас могут засечь! — договорила за него Ыш. — И даже не могут, а, я так думаю, что наверняка засекут, — деловито добавила она. — Они там, конечно, не понимают, что происходит из-за заклинания забывчивости, которое Фелисити развеяла в коридоре, что ведет в подвал. Однако, боюсь, именно потому что они ни хрена, ни морковки не понимают, они все там на взводе, а значит и настороже.
— Я! Я могу помочь! — подняв, словно школьник на уроке, вверх правую руку, запрыгал, подскакивая с каждым разом всё выше и выше, Чёрт Иванович. — Я! Я могу и очень хочу помочь! И всё, что вам нужно для этого сделать, моя прекрасная Диана, это снять с меня поводок!
— Вы оба правы, — кивнула я Ыше и Ушу, в очередной раз проигнорировав черта. — Да и потом, вы всё равно Раулю ничем не сможете помочь. Помочь ему могут только Кощей или Сатана. Значит, делать нечего, сейчас спать, а завтра с утра, я первым же делом, пойду на поклон к Кощею.
— Но я же сказал, что я могу помочь!!! — ударил себя кулаком в грудь Чёрт Иванович. — И я могу! И хочу!
— Я прекрасно знаю, чего именно ты хочешь, бесовское ты отродье, — хмыкнула я. — И поэтому — давайте спать! — приказала я, зная, что черт не может ослушаться прямого приказа. И чёрт не ослушался: тут же взгромоздился на приготовленную для него в качестве места ночлега лавку и засопел, прихрюкивая.
Я задула лампаду и, пожелав Ушу, Ыше и Маркизе спокойной ночи, нырнула в постель под одеяло.
День был тяжелый, поэтому матрас и подушка показались мне невероятно-упоительно мягкими; я укуталась с головой и мгновенно провалилась в сон, к сожалению, не очень приятный.
Грезилось мне, что я и Маркиза каким-то образом оказались сидящими на изгибе молодого месяца. Однако беспокоило меня отнюдь не то, каким образом меня занесло в столь отдалённое место и даже не то, каким образом я планирую вернуться на грешную землю, а то, что меня совершенно не замечал, летевший мимо меня верхом на Черте Ивановиче, Рауль. А ведь я его и по имени звала, очень громко звала, и рукой ему махала, а он, увлеченный беседой с чертом, меня в упор не замечал.
Как вдруг мне стало совершенно не до него: — Ди-иииииии! Спаси-иииии! — истошно заверещала Маркиза.
— Хи-хи-хи-хи-хи-ииии! — мерзенько захихикал месяц. — Ой какая незадача!
— Да, конечно, сейчас, — кивнула я и протянула своей кошке черенок свой метлы, дабы та ухватилась за него.
Но тут вдруг из-под нижнего рога месяца показалась чья-то рука. И рука эта, оттолкнув уже протянутую к метле лапку моей кошки, ухватилась за её черенок сама. — Вместе навсегда! Только ты и я! — чарующе улыбнулся мне Сатана. И ровно в этот же момент лапки моей кошки окончательно ослабли и она с криком: — Ди-ииииииии спаси-ииииии! — полетела вниз.
— И-иииииизи! — закричала я и проснулась в холодном поту; кровь набатом стучала у меня в ушах. «Присниться же такое», — успокоилась я, нащупав рукой мягкую шерстку своей кошки, и с облегчением убедившись, что это был лишь дурной сон. Я ещё немного полежала, прислушиваясь к мерному урчанию спящей Маркизы, пока, наконец, не уснула снова, на сей раз без сновидений.
И, как это часто бывает едва я, кажется, сомкнула глаза, как меня уже разбудили. Разбудил ворчун, которого на это совершенно необходимое, но и столь же совершенно бессердечное дело подбили Уш и Ыш. И подбили они именно его, потому что он был единственным, кто не поддался бы ни на мои уговоры, ни на угрозы, и кого из всех прочих планетят им было не жалко, если бы я его случайно, в пылу негодования, развоплотила. Я ведь, если и хорошо-то ночью посплю, то не особо приветствую утренний подъём. А если плохо и к тому же мало, да ещё и когда меня будят с петухами, что абсурдно рано…
