Роман Романович глянул на сына, мол, че она?

— А что? — удивленно спросил тот.

— У вас все нормально?

— Конечно, — кивнул Богдан, — просто у нас другие планы были на выходной. А тут вы…

Какие у них могли быть планы, Роману Романовичу пока лучше было не знать. Потому он поставил на землю отчаянно сопротивляющегося обнимашкам Андрея, фактически сдав его Сашке с Лизой, принявшимся скакать вокруг малыша, как туземцы из племени карабайо. И зашагал к крыльцу, на ходу принявшись пояснять:

— Ну так уж вышло, мы тоже не планировали. Но приехали Маличи, а что я могу?..

— Ты-то? — хмыкнул сын.

— Я-то!

— По крайней мере подождать, пока мы сами решим все неурядицы, но вы вечно куда-то торопитесь! — резко обернулась к ним Юлька и прошипела злобной кошкой, сверкнув глазами. Негромко. Тихо, но от этого еще более страшно. Такой Моджеевский-старший видел ее впервые. И слова о том, что во всем виновата Жека, застряли прямо у него в глотке.

— Поэтому ты не заслужил тортика, — расхохотался Богдан, отвлекая его от Юльки и распахивая перед ней дверь в дом.

— Какого еще тортика? — не понял Моджеевский.

— Того, за которым мы не заехали, — объявила Юля и переступила порог особняка. Следом вломились дети. Замкнули процессию мужчины. И снова начался квест — с раздеванием. Взрослые пыхтели над мелкими. Отдельные мелкие пыхтели сами по себе. Кто-то пыхтел от злости.

— Куда прикажете пройти? — проворчала Малич, глянув на своего зятя и почти что свекра.

— В гостиную, — забавляясь, ответил Роман. — Зал заседания сегодня там.

И наблюдал, как она, распрямив спину, будто на расстрел или и правда на судилище, взяла курс прямо по коридору. Повернул голову к Бодьке и тихо спросил:

— Может, не пойдем? Пусть эти Маличи сами там как-то, а?

— Я еще не женился, чтобы мечтать овдоветь, — отказался Моджеевский-младший и решительно двинулся следом за Юлей.

— Да не настолько он и злой, — хохотнул Роман Романович, снова подхватил на руки Андрюшку, и они вместе вошли в гостиную, в которой картина была прямо-таки идиллическая.

По центру — чайный столик на изогнутых ножках с пузатым чайником и несколькими вазочками со всевозможными сладостями. Вокруг столика на креслах — две изящные дамы с чашками. Женя и Стеша. На диване же удобно расположился Андрей Никитич — тоже с чашкой, но вряд ли с чаем. Все знали, что Андрей Никитич Малич любит кофе. А Лена Михална варила его изумительно хорошо. В ногах у него посапывал Ринго. Дождь же — неугомонная душа — хрустел печеньем, которое немедленно стала подбрасывать ему подоспевшая Лиза.

Юля неловко улыбнулась всем сразу и неуверенно проговорила:

— Всем привет.

В ответ с разных сторон посыпались приветы в ее адрес, а Женя, подхватившись на ноги, подошла к сестре и чмокнула в щеку. Как всегда.

— Там холодно, что ли? — удивленно спросила она. — Щека совсем ледяная.

— Нормально, — вздохнула Юля и быстро ее приобняла, избегая смотреть на отца. — Была бы слишком теплая, ты спросила бы, нет ли у меня температуры.

— Че в шапке, че без шапки, — подал голос Андрей Никитич и похлопал рядом с собой, приглашая к себе поближе.

— Всем здрасьте, — одновременно с ним весело поздоровался оказавшийся тут же Богдан, ухватил Юлю за руку, не давая ей опомниться, и поволок в противоположную от Малича сторону, к еще одному дивану. По пути он прихватил со стола эклер. Уселся, откусил почти половину за раз, а вторую сунул Юльке, громко шепнув ей в ухо: — Тут надо было настолку тащить, было бы весело. Танька в них шарит, — и еще громче спросил у вошедшего наконец отца: — А турецкоподданных, кстати, звали?

— Нет, решили без них обойтись, — отмахнулся Роман Романович. — Они пока нам внуков не подбрасывали.

— То есть это не совсем такой семейный ужин? — хмыкнул Богдан.

— Да не мешало бы определиться для начала, кто у нас к какой семье относится, — обозначил свою позицию старший Малич.

— Андрюш, — повернулась к нему Стефания и укоризненно покачала головой, — ну не надо. Они сейчас… сами все…

Договорить она не успела, потому как в это самое время младший Андрюша дернул Ринго за ухо. А дергать престарелого спящего мастифа за ухо — идея не очень. Пес от неожиданности крупно вздрогнул, подорвался с пола, едва ли не грохоча костьми, и гавкнул. Царевич подпрыгнул, но не испугался. Зато испугалась Стеша, подхватившись к мелкому одновременно с Юлькой.

— Андрюш, нельзя! — взвизгнула Юля.

— Да он безобидный, — протянул Роман, глядя, как пес улепетывает подальше от детей, а Андрюшка пытается свалить за ним следом, но теперь его ухватила за шиворот мамаша.

— Собачке больно? — спросил мелкий.

— Конечно, больно! — горячо воскликнула Стефания, перекрикивая галдеж перебивающих друг друга Лизы и Сашки, которые не хотели чай, но хотели во двор с Андрюшей и собаками. А потом, после своеобразной рокировки, Юлька оказалась сидящей снова на диване возле Богдана с сыном, которому закрыли рот печеньем, на руках. А Стефания со старшими детьми спорила на тему того, что прогулка полезна после еды.

— Но вы вполне можете поиграть у Лизы в комнате, — подытожил Андрей Никитич.

В принципе, на этом бы и порешили, но тут Андрюшка полез к Богдану со звонким вопросом:

— Дядя Бодя, ты будешь песеня?

— А ты будешь играть с Лизой и Сашей? — очень серьезно спросил у него Богдан, беря печенье, которое протягивал ему Царевич.

— Буду, — милостиво согласилась сия августейшая особа.

— Класс! — тут же обрадовалась Лиза и опасливо посмотрела на мать, причем свою, а не Андрюшину: — Можно же?

— Но ты за старшую, — подвела итог детским переговорам Евгения Андреевна Малич и многозначительно глянула в сторону Елены Михайловны. Та понимающе кивнула и выплыла из гостиной. За ней не менее торжественно потянулся Ринго.

А следом прошествовала ватага детей, увлекая за собой сползшего с Юлькиных колен мелкого, который самостоятельно и без посторонней помощи топал прочь. Потом отстучали громкие шаги по лестнице — с таким звуком, наверное, могли бы гарцевать по пустыне слоны. Завершал процессию