Но тут от слушателей стали поступать сначала шутки, потом намеки и, наконец, жалобы на «засилье мафии»: экономическая преступность срослась с государственными и судебными органами.

Решив, что промедление смерти подобно, я попросил вывесить объявление о том, что желаю встретиться с мафией (или ее представителями), и где сообщал, что если кто из мафиозо не придет сам или не пришлет своего представителя (мандат не обязателен!), то дальнейшие претензии с его стороны не принимаются. Любопытствующим советовалось воздержаться от посещения этого мероприятия с явно непредсказуемыми для них последствиями.

И эта проблема как-то рассосалась. Возможно, помогла не сама речь, а исходившее от интонации холодное веяние.

Государство возникает как социальный институт, канализирующий физическую борьбу между людьми (право силы) в управленческую и затем – в правовую борьбу (сила права), и обладает инструментарием, чтобы физически принудить всякого несогласного с ее результатами к покорности.

Для этого государство должно быть заведомо могущественнее всякого частного лица. Как только оно не удовлетворяет этому условию, оно превращается в декорацию, прикрывающую право силы.

Между государствами возникает аналогичная проблема. Роль метагосударства, обеспечивающего соблюдение силы права в межгосударственных отношениях, играет имеющая многовековую историю сеть различных межгосударственных соглашений, договоров и акцептированных прецедентов. И сеть эта постоянно актуализируется неустанной деятельностью дипломатического корпуса. Ее могущество усиливается и историческим опытом, показывающим, что соотношение силы между различными государствами с десятилетиями и столетиями изменяется и что государствам разумно следовать пословице: не плюй в колодец – пригодится воды напиться!

Когда одно из государств становится явно сильнее упомянутой сети, оно либо по возможности изменяет ее под угрозой разрыва, либо просто рвет ее: перестает платить по обязательствам или явочным порядком занимает нечто, принадлежащее другим государствам.

Но есть еще один сдерживающий механизм. Частные лица объединены между собой не только в рамках одного государства, но и с частными лицами других государств. Особенно это касается «сильных» частных лиц, имеющих значительную собственность, для удержания которой в случае войн, социальных и природных катаклизмов они, как правило, рассредоточивают ее по различным регионам мира. Эти частные лица зависимы друг от друга общими проблемами сохранения личной собственности и могущества, поэтому оказываются связаны иной, «частной сетью» отношений со своими правилами игры. И эта сеть прочно удерживает небезразличных к собственному благополучию государственных деятелей от слишком уж непродуманных решений. Понятно, что далеко не каждый принадлежит к этой сети или, говоря словами Карла Маркса (правда, сказанными по иному поводу):

Одна поднация прочно связывает свою судьбу с судьбой собственного государства и ищет у него защиты «в случае чего», она в известной степени склонна к патриотизму. Она не всегда выигрывает вместе со своим государством, но проигрывает всегда вместе с ним.

Другая поднация ищет защиты у того государства, которое в данный момент может оказать ее более эффективно, используя соответствующий фрагмент «частной сети». Она патриотична в той степени, в какой имеет привычку показывать это своим согражданам, что не мешает ей оказывать информационную и экономическую поддержку противникам своего государства, даже в условиях войны. Она редко проигрывает с проигрышем того или иного государства, поскольку участие в «частной сети» позволяет ей своевременно иметь самую конфиденциальную информацию, как бы эта информация ни была официально засекречена. И всегда выигрывает с выигрышем своего, а иногда – и не только своего государства. (Понятно, что эта «частная сеть» развивается по своим законам, имеет своих формальных и неформальных лидеров, но это уже не наша тема.)

В просторечии эти две нации называют «простой народ» и «сильные мира сего», обычно обращая внимание на имущественное различие. Для нас же интересны те естественные следствия этого различия, о которых мы сказали выше.

Наш эксперимент был бы неполным, если бы мы не воспроизвели международные отношения между нашими семью государствами во всей полноте, т. е. включая и военный способ принуждения другого государства, хотя бы к выполнению им принятых на себя обязательств.

Настало время предложить технологию игровой войны, и я выступил с сообщением на эту тему перед «Советом Федерации», состоящим из высших чиновников наших государств.

Однако члены Совета не поддержали идею моделировать войну в рамках бизнес-лагеря, несмотря на мои заверения, что «в жизни это очень может понадобиться». Возражения сводились к лозунгу: «Какая война?! Мы – советские люди – все вопросы должны решать только мирным путем!»

Я решил продолжать технологическую подготовку к проведению войны, в частности, один из преподавателей Академии Генштаба СССР начал у нас чтение своего курса по военному искусству. Но и «борцы за мир» не бездействовали: семеро президентов собрались и подписали некую всеобщую мирную резолюцию, запрещавшую изготовление оружия, подготовку к войне и ее ведение. К сожалению, по моему недосмотру эту резолюцию подписал и президент нашего Голубого государства.