— Если ты желаешь идти, мы не смеем тебя задерживать, — сказал лама, лицо которого, казалось, состояло из одних морщин. — Но тогда скажи, кого ты желаешь видеть исполняющим обязанности настоятеля на время твоего отсутствия?

— Я думаю, что Тензин может исполнять эти обязанности. Он кажется мне честным и справедливым.

Тензин часто заморгал от неожиданности.

— Это слишком большая ответственность, — сказал он. — Быть может, достопочтенный Максим, вы хотите подумать еще?

— Он не только ответственный, но еще и скромный, — добавила я.

— Да, — важно произнес мой маленький спутник. — Тензин будет исполнять обязанности наставника.

Ламы поклонились Максимке, тем самым подтверждая, что его воля будет выполнена. Помедлив, последним ему поклонился Тензин.

— Если это ваша воля, то я исполню ее, о воплощение небожителя!

Когда с формальностями было покончено, я наконец получила возможность задать главные для меня вопросы. Я достала медальон, отобранный у Ньямы.

— Вы можете сказать что-нибудь о происхождении этой вещи?

Я протянула медальон Тензину, тот внимательно его осмотрел и передал ламам. Драгоценность переходила из рук в руки. Старейшины, прищурившись, рассматривали диск, с ученым видом оценивали в свете масляной лампы сияние бриллиантов.

— Нет сомнений, — сказал лама, носивший старомодное пенсне, — что эта вещь пришла к нам от богов. На сие указывает ее природная естественность и явные элементы мандалы, такие, как круг и симметрия камней. И еще должен заметить, что ни в одной из драгоценных реликвий, коих через мои руки прошло множество, я не встречал подобного блеска золота.

— Согласно одной легенде, — пояснила я, — медальон указывает местонахождение древа Ашваттха. У вас есть мысли относительно того, каким образом осуществляется это указание?

— Каким образом он указывает на древо, я сказать затрудняюсь, — деликатно отвечал лама в пенсне. — Но могу утверждать точно, что медальон есть благоволение богов.

— Ашваттха, — произнес другой лама, с крупным носом и пухлыми губами, — окружено сильными магическими заслонами и скрыто от посторонних глаз. Человек, не допущенный к мировому древу, не увидит его. А если он хитрыми уловками узнает, где оно находится, то не пройдет сквозь заслоны. Он будет чувствовать боль в теле, ноги нальются свинцом, его будут преследовать жуткие видения. Медальон является знаком того, что тебе разрешено пройти сквозь заслоны, поставленные богами.

— Пропуск, — задумчиво пробормотала я. — Но как мне найти само древо? Где оно?

— Если бы то было известно, множество людей с разных концов света ходило бы к нему. Но мы того не знаем, и ответ тебе дать не можем.

— Однако я припоминаю, — сказал третий лама, — мой наставник рассказывал, как ему поведал его наставник, что пирамида в здешнем городе как-то связана с мировым древом.

— В каком городе? — быстро спросила я.

— В долине нет города, — удивился Максимка. — Я исходил ее вдоль и поперек.

— Много тысяч лет назад он был разрушен варварами, пришедшими с севера. После разграбления они заслонили русло реки, и вода залила низину, в которой стоял город.

— Город находится на дне озера? — спросила я ламу.

— Совершенно правильно, — ответил тот. — Как царство нагов на дне моря.

— Мы отправляемся туда! — провозгласил Максимка, решительно поднимаясь. Я дернула его за рукав, усаживая обратно.

— Погоди, — прошептала я, — я не все разузнала.

— Вы должны быть осторожны, когда отправитесь туда, — сказал Тензин. — Озеро и его окрестности — обиталище бхутов. Их там много, а в последнее время стало еще больше. Мы иногда наблюдаем за ними с монастырских стен.

Бхуты? Так в долине называют боевиков Кларка. Демоническое прозвище вполне им подходит, после того что они устроили в мертвом лесу. Если люди Кирка копошатся возле озера, значит, я на верном пути. Мне нужно отыскать пирамиду в затопленном городе. Что ж, посещение монастыря, вопреки первым впечатлениям, оказалось очень полезным.

— Меня интересует вот еще какой вопрос, — обратилась я к ламам. — Вы слышали что-нибудь о чарвати?

Ламы долго молчали, нахмурив лбы. Затем, когда я думала, что они ничего не ответят, подал голос самый старый из них.

— Чарвати, — задумчиво произнес он, — давно я не слышал этого слова... Чарвати — это болезнь. Злая. Страшная. Приносящая невероятные страдания тому, в ком поселилась. Вылечить ее невозможно. Она покидает человека лишь тогда, когда тот умирает. Это всё, что я знаю.

— Она поражает тело или разум?

— К сожалению, ничего не могу сказать. О чарвати почти не сохранилось свидетельств. Много-много веков прошло с тех пор, как о ней слышали в последний рал.

Я опять не получила толкового ответа.

На Гималайские вершины опустились сумерки. Маленькая деревенька, лежащая по дороге в Катманду, скорее напоминала дыру. Где-то на окраине лаяли собаки. В окнах кривых домов не видать ни света, ни тени — словно они были брошены своими жильцами много лет назад. И только в одном доме, самом большом и высоком, стоящем в центре деревни на центральной дороге, горели окна, из-за стен раздавалась магнитофонная музыка, а над фанерной двустворчатой дверью светилась вывеска, сложенная из мелких лампочек: «Трактир на перевале».

Именно под эту вывеску проследовал человек европейской внешности, которого доставило сюда такси. Он толкнул двустворчатые двери и вошел в живой и гудящий зал, разительно отличающийся от спящей деревни за окнами. Кого здесь только не было! Люди всех мастей, занятий и достатка. Шерпы, согласные за небольшую плату на любую работу, американские и австралийские проводники, водящие туристов на Гималайские высоты, сами туристы с тугими кошельками, оказавшиеся в Непале в поисках острых ощущений, вольные путешественники, ищущие сами не знающие чего, а также группа китайцев, занятия которых были туманны и не вполне законны. Щебет тибетского языка перемешивался с немецким, ломаным английским и китайским. Пахло ромом, табаком и неприятностями.

Остановившись возле дверей, вновь прибывший человек некоторое время оглядывал зал. Обнаружив за одним из столиков метиса в черной кожаной куртке, одиноко потягивающего джин, он решительно направился к нему через зал.

— У вас свободно?

— Нет, — ответил метис, подозрительно посмотрев на собеседника. Его лицо можно было назвать европейским, только разрез глаз выдавал в одном из родителей уроженца Поднебесной. — Я жду кое-кого.

— Быть может, вы ждете кого-то из Бухареста?

Метис задержал взгляд на лице незнакомца, затем подвинул ему стул ногой. Тот сел; покопавшись в кармане, достал пачку сигарет «Кент». Повертел ее в руках, раздумывая, закурить или нет. Все-таки не решился и убрал пачку обратно в карман.