В качестве представителя Политбюро ЦК РСДРП(б) он был отправлен на территории Виленской, Ковенской и Сувалкской губерний, откуда начался отвод немецких войск и демаркация новой границы. Но чисто военными делами занимались представители наркомата обороны, а товарищу Капсукасу было поручено разобраться с политической обстановкой в этих областях. По возвращении в Петроград он зашел ко мне, чтобы рассказать о том, что видел. Винцас Семенович большую часть своей жизни проработал в качестве корреспондента и редактора нескольких социал-демократических изданий. Как коллега, он посчитал необходимым посоветоваться со мной, прежде чем отправиться с докладом о положении дел в Литве к председателю Совнаркома.

– Лаба дена, драугас, – поприветствовал я его, когда он вошел в мой кабинет, – кайп гивени?[2]

– Эх, Александр Васильевич, – ответил Капсукас, махнув рукой и устало присев на предложенный мною стул, – вы спрашиваете, как дела? Так я вам прямо скажу – дела хреновые. Власть немцев в Литве уже кончилась, а советская власть – еще и не началась.

Немецкая оккупация привела к тому, что треть земли в литовских губерниях пустует. Оттого цены на хлеб выросли неимоверно. Голод и отсутствие работы, товарищ Тамбовцев, – страшная вещь. При немцах безработные батраки, дезертиры и беглые пленные сбивались в вооруженные отряды и прятались от оккупационных властей в лесах. Сами себя они называли «лесными братьями». Их отряды нападали на небольшие отряды германских войск, на оккупационную администрацию и на имения крупных землевладельцев. Бороться немцам с ними было тяжело, так как «лесные братья» раздавали часть своей добычи бедным крестьянам. Те считали «лесовиков» кем-то вроде местных робин гудов, помогали им информацией и укрывали их от преследования немецких воинских патрулей. Но война закончилась, немцы ушли, а «лесные братья», привыкшие к вольной жизни, не спешат сложить оружие и вернуться к мирным занятиям. Так что, Александр Васильевич, для того чтобы разоружить «лесовиков», нам надо провести с этими людьми большую работу, поскольку их вооруженные отряды могут быть использованы противниками советской власти.

– Скажите, Винцас Семенович, – спросил я, – а какие политические силы имеются в данный момент в Литве?

Капсукас задумался, что-то забормотал себе под нос по-литовски и начал загибать пальцы. Потом он посмотрел на меня и сказал:

– Начну я, пожалуй, с «Тарибы». Это литовские националисты, мечтающие о полной независимости Литвы и о создании своего, небольшого и уютного национального государства. Тариба – по-литовски «совет», но к советской власти они никакого отношения не имеют. Сформирована эта политическая сила была под крылышком немцев еще в сентябре 1917 года. Взамен «Тариба» пообещала «войти в тесный союз с Германией, заключить договор о военном сотрудничестве» и пригласила на литовский престол вюртембергского герцога Вильгельма фон Ураха. Этого германца «тарибы» собирались короновать как Миндовга Второго, – Капсукас криво усмехнулся, – это ж надо до такого додуматься – предложить немцу имя литовского князя, который всю жизнь воевал с крестоносцами!

– Да, похоже, что у этих господ абсолютно отсутствует чувство юмора, – сказал я. – Но сейчас, когда кайзер приказал очистить оккупированную территорию, «Тариба», похоже, осталась без хозяина.

– Как бы не так, – усмехнулся Капсукас. – Эти ребята зря времени не теряли. Они уже направили телеграмму в САСШ американскому президенту Вудро Вильсону с просьбой принять под его покровительство вновь создаваемое литовское государство. Но похоже, что с этой затеей у них тоже ничего не получится. Хотя ответ и пришел, но суть его заключалась в чисто моральной поддержке, не более того. Похоже, что у американцев сейчас другие заботы.

– Ну, а какие еще политические силы в Литве готовы взять власть? – поинтересовался я.

– Серьезная сила, действующая в основном в губерниях, граничащих с территориями с преимущественно польским населением, – сказал Капсукас, – это сторонники Пилсудского. Правда, самого пана Юзефа совсем недавно в Магдебурге пристрелили немцы, но его подручные продолжают носиться с идеей создания «Великой Польши – от моря до моря». Хотя чисто польские земли по условиям Рижского мира должны отойти к Германской империи. А немцы умеют не только наводить порядок, но и его поддерживать. Боюсь, что поляки, которых германцы прижмут к ногтю, побегут через границу прямо к нам, и советской власти будет от них немало хлопот. Кстати, – тут Капсукас опять улыбнулся, – как мне сообщили знающие люди, кое-кто из «пилсудчиков» присылал к «тарибовцам» гонцов с предложением организовать что-то вроде второго издания Речи Посполитой. Но им был дан от ворот поворот. «Тариба» не пожелала делиться властью, которой она, между прочим, еще не имела.

– Скажите, Винцас Семенович, – спросил я, – а как в Литве относятся к советской власти?

– По-разному относятся, Александр Васильевич, но в основном хорошо, – сказал Капсукас, – ведь люди видят, что советская власть стоит за порядок, за социальную справедливость. Именно она завершила войну и заставила германцев уйти с захваченной ими земли. В основном нас поддерживают бедняки, безземельные крестьяне, батраки, рабочие. «Тарибу» же поддерживают «укининкасы» – это те, кто рассчитывает получить для себя отдельно взятый хутор. В общем, товарищ Тамбовцев, надо срочно создавать в Литве наши, большевистские Советы. Лишь тогда мы сможем удержать там власть. Ведь после полного вывода германских войск нам не нужно будет держать в тех краях большое количество русских войск. Если сейчас власть в Литве заменяют военные, то что там начнется сразу после демобилизации большей части армии? В Литве надо будет сформировать свою Красную гвардию, которая не даст в обиду вновь созданные Советы. А желающих стать новым Миндовгом или Витовтом в Литве предостаточно. Во время моей поездки я познакомился с неким Антанасом Сметоной. Он, кстати, из «Тарибы». Амбиции у него огромные. В свое время он закончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета. До недавнего времени Сметона возглавлял «Литовское общество вспоможения пострадавшим от войны». По замашкам он настоящий Наполеон Бонапарт, который готов не только захватить власть с помощью штыков – все равно, своих или чужих, – но и начать расширять границы Литвы, предъявляя территориальные претензии соседям. Словом, человек опасный.

– Вы правы, Винцас Семенович, – сказал я, вспомнив о том, что Сметона в нашей истории в декабре 1926 года совершил военный переворот и был бессменным диктатором Литвы аж до 1940 года. – Господином Сметоной надо будет заняться персонально. В общем, я доложу о нашем разговоре товарищу Сталину. Думаю, что он найдет возможность оказать вам практическую помощь. И я посоветовал бы вам переговорить с товарищем Дзержинским. Он родом из Вильно, и ваши проблемы ему хорошо знакомы. Он сейчас как раз занимается делами, связанными с обеспечением охраны новой западной границы Советской России. Так что вам все равно придется иметь дело именно с ним.

– Висо геру[3], Винцас Семенович, – попрощался я с Капсукасом.