На пальцах и ладонях Сильверберга виднелись глубокие порезы, что свидетельствовало о том, что он пытался защищаться, хватаясь за лезвие ножа. Он явно боролся за жизнь с более сильным противником.

Убийца или убийцы перерезали артерию на правом запястье. На теле было множество колотых ран, словно кто-то охваченный яростью снова и снова вонзал нож в свою жертву.

Вскрытие показало множественные гематомы, а на шее Андрич зафиксировал следы удушения.

Сильный удар раздробил Сильвербергу суставы пальцев, а мелкие кровоизлияния в мускулатуре грудной клетки указывали на то, что преступник, вероятно, прижимал его к полу всем своим весом.

Все говорило за то, что Сильверберга убили, а потом расчленили.

То, как были обнажены кости таза и изъяты все внутренние органы, указывало на человека, хорошо знакомого с анатомией. В то же время присутствовали признаки действий грубых и неумелых.

Тело было расчленено орудием с острым лезвием, вроде большого необоюдоострого ножа. Расположение ран позволяло предположить, что расчленение проводилось двумя преступниками.

В целом картина производила впечатление крайней жестокости. Все указывало на преступника с садистическими склонностями.

В подготовленном для Жанетт Чильберг отчете Андрич написал: «Садизм: индивида стимулирует тот факт, что он подвергает других людей боли или унижению. К этому следует прибавить, что, как показывает опыт судебной медицины, преступники вроде убийцы Сильверберга придают большое значение тому, чтобы преступления были совершены более или менее одинаково, с более или менее похожими жертвами. Когда речь идет о столь сложном и редком случае, следует тщательно изучить соответствующую литературу, что настоятельно требует времени. Позже еще напишу».

На ум Андричу пришла история с расчленением Катрин да Коста. Один из основных подозреваемых работал здесь, в Сольне, и даже писал диссертацию под руководством тогдашнего начальника Иво.

Два человека с разным уровнем познаний в анатомии.

«Жестокое убийство промышленника!» – гласил заголовок. Открыв газету, Жанетт увидела, что журналисты уже расписали жизнь и карьеру Пера-Улы Сильверберга. Он вырос в состоятельной семье, после гимназии изучал промышленную экономику, китайский язык и рано понял, как важно нацелить экспортные предприятия на азиатские рынки.

Перебрался в Копенгаген, стал заместителем директора фирмы по производству игрушек.

Из-за полицейского расследования, которое потом свернули, они с женой переехали в Швецию. Это произошло тринадцать лет назад, и нигде не было написано, в чем его подозревали. В Швеции он быстро приобрел известность как талантливый руководитель, и престижные должности с течением времени становились все выше.

В кабинет вошел Хуртиг, за ним тащились Шварц и Олунд.

– Иво Андрич прислал отчет, я успел прочитать его сегодня утром. – Хуртиг вручил Жанетт распечатку.

– Отлично. Тогда ты сможешь рассказать нам, о чем он там пишет.

Шварц и Олунд выжидательно смотрели на него. Хуртиг кашлянул и приступил к изложению – Жанетт подумала, что вид у него несколько взвинченный.

– Иво начинает с того, как выглядела квартира, но это мы уже знаем – мы там были, так что описание квартиры я пропускаю. – Он замолчал, переложил листы и продолжил: – Вот здесь: «При забое нож втыкают в животное под особым углом, чтобы рассечь как можно больше кровеносных сосудов вокруг сердца».

– Все мужчины – животные, тебе не кажется? – ухмыльнулся Шварц.

Хуртиг перевел взгляд на Жанетт, ожидая ее комментария.

– Я склонна согласиться со Шварцем насчет того, что это выглядит как символическое убийство, но сомневаюсь, что самой тяжкой виной Сильверберга был его пол. Я скорее склонна к обозначению «капиталистическая свинья», но давайте не застревать на домыслах. – Жанетт кивнула Хуртигу, прося продолжить чтение.

– Вскрытие Пера-Улы Сильверберга показало еще один необычный тип ножевых ранений. Рана находится на горле. Нож воткнули под кожу и повернули, отчего кожа лопнула на ране и ниже ее. – Хуртиг посмотрел на коллег. – Иво никогда раньше такого не видел. Способ, каким перерезали артерию на руке жертвы, тоже необычен. Он указывает на то, что преступник обладает некоторыми познаниями в анатомии.

– Следовательно, не врач. Можно думать про охотника или мясника, – ввернул Олунд.

Хуртиг пожал плечами:

– К тому же Иво считает, что убийц было больше одного. На это указывает число ножевых ранений, а также то, что иные из них, похоже, нанесены правшой, а иные – левшой.

– Значит, был один преступник с хорошим знанием анатомии и один – без такового? – спросил Олунд, делая пометки в блокноте.

– Может быть, – поколебавшись, ответил Хуртиг и посмотрел на Жанетт.

Та молча кивнула. Оборванные ниточки и ничего больше, подумала она и спросила:

– А что говорит его жена? У нее нет ощущения, что Пер-Ула жил под угрозой?

– Мы из нее пока ни единого внятного слова не вытянули, – сказал Хуртиг. – Поговорим с ней попозже.

– Замок, во всяком случае, не тронут, так что, скорее всего, Сильверберг знал убийцу, – начала Жанетт, но ее прервал стук в дверь.

Несколько секунд все молчали, потом дверь открылась, и в кабинет вошел Иво Андрич.

Жанетт отметила, как Хуртиг ссутулился от облегчения – за минуту до этого в чертах его лица читалось напряжение.

Раньше она за ним такого не замечала.

– Мой путь пролегал мимо, – объявил Иво.

– У тебя есть что-нибудь еще? – спросила Жанетт.

– Да, надеюсь, более ясная картина, – вздохнул Иво, снял бейсболку, сел за стол рядом с Жанетт и начал: – Предположим следующее. Сильверберг встречает убийцу на улице и добровольно следует с ним в квартиру. Так как на теле нет следов связывания, встреча с убийцей должна была начаться как обычное общение, которое позднее переродилось.

– Переродилось – это слабо сказано, – заметил Шварц.

Иво Андрич ничего не ответил ему и продолжал:

– Я, несмотря ни на что, уверен, что убийца следовал плану.

– Что заставляет тебя так думать? – Олунд оторвался от блокнота.

– Преступник не демонстрирует никаких признаков алкогольного опьянения, признаки психической болезни как будто бы тоже отсутствуют. Мы нашли два бокала из-под вина, но оба тщательно вытерты.

– Что скажешь о расчленении? – спросил Олунд.

Жанетт молча слушала. Наблюдала за коллегами.

– Последовавшее расчленение не является обычной так называемой транспортировочной разделкой и, скорее всего, происходило в ванной.

Иво Андрич описал, в каком порядке части отделялись от тела и как убийца размещал их в квартире. Как ночью и утром техники обследовали квартиру в попытках найти улики. Проверили колено унитаза, водопроводные трубы и решетку стока.