После короткой односекундной паузы я вопросил жестко, с едкими интонациями в голосе:

– А теперь ответь мне, воевода: не будь этой вылазки, удержали бы вы град с полуторами тысячами ратников, когда нехристи разбили бы стены?! И когда бы пришел тумен от Ижеславца – а он все одно явился бы под стены детинца! – тогда бы удалось остановить вам ворога, пусть даже с нашей помощью?!

Мирослав промолчал – что ответить, ему уже не нашлось. Промолчали и дети Всеволода, хотя молчание это было горьким, тягостным, видать, тут же вспомнили об отце… Выждав немного, я вновь заговорил, твердо и уверенно, обращаясь уже к князю и боясь при этом даже посмотреть в сторону Ростиславы. Вдруг действительно решит, что я стал первоисточником их семейного горя? Женщины, они такие, рационализм часто уступает эмоциям…

– Ныне поганым пришлось собирать пороки из пожженных останков. Их всего два, и это не мощные манжаники, способные проломить стены тяжелыми глыбами, а небольшие камнеметы. Все, на что они способны, это разбить ворота, уже заложенные камнем, или проломить бреши в обламах так, чтобы к ним можно было приставить лестницы. Правда, есть опасность, что вороги обстреляют град зажигательными снарядами, но стены они не перелетят. А коли и пожгут та-расы, так все равно останется насыпь, кою можно будет оборонять! Да и тын – его я, кстати, также ведь предложил возвести! – никуда не денется… Нам нужно продержаться всего дней шесть, покуда не придет помощь, отбить несколько штурмов на единственном участке стены, сил должно хватить. А потом татарам станет нечего есть… Но все одно будет легче, если мы сумеем перебить или хотя бы напугать обслугу пороков из стрелометов да повредить камнеметы. Так что, получилось у вас их построить?

Михаил огорченно и даже чуть виновато махнул головой:

– Нет. Нет у нас мастеров, что подобные пороки строят во Владимире.

Огорченно цокнув языком, что прозвучало словно «так и думал!», я подытожил «переговоры»:

– Скоро я приведу своего человека. Сопровождение ему не нужно, одному будет легче скрыться от степняцкой сторожи, чем нескольким воям. А коли татары заметят, все одно не отбиться, хоть одному, хоть десятку… Вас я попрошу собрать пару лучших кузнецов да четверых умельцев, работающих по дереву. Попробуем за ночь все же построить стреломет.

Мирослав первым тронул коня, молча направляя его в сторону детинца, а вот князь довольно бодро произнес с обнадеживающей признательностью в голосе:

– Приводи своего человека, тысяцкий. И мастеров мы для тебя найдем!

…Последней меня покинула Ростислава, одарив таким пронзительным взглядом, переполненным и тоской, и нежностью, и болью, и надеждой, что я едва сдержался, чтобы не крикнуть ей вслед! Но вместо того лишь тихо произнес:

– Встретимся… Сегодня встретимся…

Воевода Ратибор стоял впереди ратников, схоронившихся до поры в лесу, и внимательно наблюдал за тем, как татары буквально вырубают из ледового плена туши забитого скота, сильно обгрызенного волками. Последних здесь, кстати, тоже много, валяются они и на льду, и по берегам – все до единого нашпигованные стрелами, словно подушки для иголок…

Ратибор собирался напасть и теперь лишь ждал удобного момента, когда у завала соберется как можно больше растянувшихся по льду реки телег… Он привел с собой полторы тысячи ратников из числа ополченцев, уже получивших какой-никакой боевой опыт да разжившихся трофейными бронями, и еще сотню дружинников. Поганых было не больше, и все они сейчас занимались добычей пропитания, совершенно точно уверенные в том, что находятся в безопасности…

Когда тумен отступил от стен Ижеславца да двинулся по льду реки в направлении Пронска, воевода все никак не мог поверить в случившееся, в собственную удачу. Разве подобное возможно? Он ожидал продолжения кровавого штурма – огонь ведь уже потух, и ничто не мешало поганым атаковать – до падения детинца в конечном итоге. Правда, по его подсчетам, тысяч шесть агарян они бы точно успели навеки упокоить в русской земле! И тут вдруг резкое отступление…

Или же хитрый обманный маневр с целью выманить русичей за стены? Последнее было вполне в духе степняков, очень часто использующих ложные отступления и прочие обманки в битвах. Правда, вороги прямо на глазах русичей перебили уцелевших лошадей и жадно сожрали их! А большую часть конских табунов и отары овец до того угнали оставшиеся за стенами дружинники Захара Глебовича, племянника воеводы по сестре… Ратибор с детства возился с парнем, потерявшим отца, научил его ездить верхом, владеть мечом, копьем и луком, принял тогда еще в сотню простым ратником… И отношение его к племяннику было едва ли не отцовским – ему-то Господь сыновей не послал, только девок. Ныне же Захар вернул дяде долг едва ли не сыновьей любви, сумев помочь осажденным всем, чем смог, и ведь крепко же помог!

А потому «обманный маневр» был не совсем понятен для воеводы: как ворог без лошадей сумеет преодолеть довольно-таки значительное расстояние до стен от реки? Впрочем, татары могли поступить и иначе: отойти от града на пять-шесть верст, втянуться в лес, а после дождаться появления ополченцев на реке и тогда уже ударить с двух сторон!

Это было ожидаемо и вполне осуществимо, а потому воевода отправил вслед отступающим дозоры, и не по реке, а на лыжах, вдоль нее. Для пущей верности воев провели подземным ходом, чтобы выхода их не заметили наверняка следящие за крепостью сторожи поганых.

Хоть сколько-то ведь должно было остаться у степняков лошадей? Хотя бы для гонцов?!

Весь день вои собирали трофеи, правили клинки и подгоняли под себя монгольские брони, выносили за стены трупы нехристей, предавали земле своих павших… А воевода ждал, когда вернутся его дозоры, и дождался, когда на землю уже легла ночная тьма.

Сообщения дозорных были обнадеживающими: тумен ушел далеко вперед, не пытаясь остановиться и устроить засаду. Впрочем, разъезды половцев на льду реки они действительно заметили… Что же, Ратибор и так не собирался вести рать прямо по Проне!

Как и не собирался он оставаться в стороне.

Среди его ратников были ополченцы окрестных земель, в том числе и Пронска. У кого-то родные спрятались в спешно подготовленных зимовьях, у кого-то ушли в стольный град удельного княжества. Но при этом все до единого вои понимали: врага нужно остановить. Ведь не будет им житья, покуда поганые топчут родную землю! А потому никто не желал оставаться в Ижеславце, да и не смогли бы с учетом ограниченности съестных припасов. А потому Ратибор даже на мгновение не задумывался, как ему поступить – вести рать на помощь Пронску или же остаться в удержанной крепости.

Конечно, вести!

Что же касается того, как быстро пройти, минуя реку… Еще в то время, когда воевода узнал, что для отряда Захара спешно собирают лыжи, он приказал и своим ратникам запастись личными или же изготовить их на месте. Но вообще-то пара лыж есть дома, считай, у каждого русича… И вот теперь они пригодились – для стремительного рывка по лесу, вдоль русла Прони!