Удостоверившись, что убийца – один из жильцов, я принялся осматривать комнату более тщательно на предмет ключей, которые не заметили инспектор Гаджен и его люди. Зная, что убийца вошел не через окно, я сосредоточился на единственном другом входе – на двери.

Даже без своей карманной лупы я смог различить свежие царапины на замке: кто-то, по-видимому действуя в темноте, сделал несколько попыток вставить в скважину отмычку.

Вокруг скважины остались пятна масла, и это свидетельствовало, что предусмотрительный убийца позаботился о том, чтобы бесшумно открыть замок. Кроме того, осмотр двери черного хода (ради которого я вышел во двор якобы за углем) показал, что и здесь замок и засовы также недавно смазывали.

Кровать стояла сразу же за дверью, слева. Тому, кто проник в комнату, требовалось только протянуть руку и, выдернув подушку из-под головы старухи, прижать ее к лицу спящей женщины. Это было минутным делом, Анна просто не успела бы вскрикнуть и разбудить жильцов.

Забрав кошелек, чтобы подумали, будто мотив преступления – кража, убийца покинул дом через черный ход. Затем он оставил ножом отметины на внешней раме окна и затаился у входа в переулок, где его и увидел Моффет.

Признаюсь, это последнее обстоятельство меня озадачило. С какой стати убийца прибег к такой уловке, вместо того чтобы сразу же вернуться в дом? Наверно, чтобы создать впечатление, будто убийство и кража – дело рук постороннего.

Хотел ли он навести подозрение на Владимира Васильченко? В таком случае убийце не повезло, так как Моффет не опознал Владимира. Или же преступник решил запутать полицию, чтобы та начала охоту на бородатого мужчину?

Позже я заподозрил Васильченко, несмотря на уверения Моффета, что это не тот, кого он видел. Как известно, свидетели ненадежны, к тому же Моффет видел неизвестного лишь мельком, при тусклом свете газового фонаря. Возможно, он ошибся и это действительно был Васильченко.

В дальнейшем поведение Владимира склонило меня к мысли, что он виновен, – по причинам, которые я вкратце поясню.

Одной из моих обязанностей было собирать грязное белье и относить его к местной прачке, а затем разносить чистое белье по комнатам. Дмитрий показал мне с помощью знаков (единственное средство общения, которое мы могли использовать при других), чтобы я обязательно стучался и ждал, пока жилец отворит, а только потом отдавал чистое белье.

Мне пришлось заняться этим в понедельник утром, на четвертый день моего пребывания в доме. Большинство жильцов быстро отзывалось на стук, но Владимир Васильченко заставил меня подождать несколько минут.

Я притворялся глухим, но на самом деле слух у меня очень острый, и даже через закрытую дверь я слышал торопливые движения в комнате, шуршание бумаг и стук ящика письменного стола.

Когда Васильченко наконец открыл дверь, видно было, что он слегка запыхался и явно испытывает облегчение оттого, что к нему наведался всего лишь глухонемой крестьянин с Урала.

Было совершенно очевидно, чем он занимался втайне. Стул был небрежно отодвинут в сторону, когда Владимир второпях с него поднялся, а свежие чернильные пятна на пальцах ясно указывали, что, хотя бумаги убраны, он что-то писал.

Передавая ему постельное белье с глуповатой улыбкой (как того требовал образ), я размышлял о том, что за бумаги он прятал. Уж не агент ли это, внедренный в дом охранкой, чтобы докладывать об остальных жильцах? Или, наоборот, террорист, который пытался застрелить одесского полицмейстера, а теперь пишет революционные прокламации, призывая свергнуть царский режим?

В обоих случаях у него мог возникнуть мотив для убийства старухи. Что касается возможности, то комната Васильченко располагалась на втором этаже, как раз над спальней Анны Полтевой. У него ушло бы всего несколько минут на то, чтобы совершить преступление и вернуться к себе в постель.

На следующий день я получил шанс понаблюдать за Владимиром более пристально. Дмитрий послал меня наколоть дров в сарай, стоявший в углу двора, и вдруг я увидел, как Васильченко выходит из дома с черного хода. Он все время озирался, так что я решил последовать за ним. К тому же из кармана у него высовывались свернутые трубкой бумаги.

Он был так поглощен своим делом, что не заметил ни меня, ни… Розу Зубатову. Через несколько минут после того, как Васильченко скрылся в коротком переулке, ведущем к Стэнли-стрит, она появилась на пороге черного хода в шали, наброшенной на голову. К моему удивлению, она последовала за Васильченко.

Я не понимал, с какой целью она это делает. Быть может, Роза тоже заподозрила его в убийстве Анны Полтевой и проводит собственное расследование?

Я пошел за ними следом. Мы свернули на Коммершл-роуд, представляя собой любопытную процессию: впереди шагал Васильченко, колоритная черноволосая фигура с бородой; по другой стороне улицы кралась Роза Зубатова, плотно запахнувшаяся в шаль, и, наконец, шествие замыкал я.

Один из секретов успешной маскировки, Уотсон, заключается в умении мгновенно изменить внешность, не прибегая к переодеванию и прочим внешним атрибутам. Проще всего изменить походку и осанку. В роли глухонемого Миши я ходил медленно и неуклюже, что соответствовало его характеру. Стоило мне сейчас расправить плечи и зашагать энергичной походкой, как я сразу же сбросил маску Осинского и стал расторопным молодым рабочим в поношенной одежде.

Владимир несколько раз оглядывался через плечо, словно опасаясь преследования, но не заметил меня в толпе прохожих.

Сначала он зашел в дешевую забегаловку на Коммершл-роуд – излюбленное место встречи русских эмигрантов. Подойдя к стойке, он спросил большой стакан бренди и сразу же выпил, вероятно для храбрости.

Между тем Роза, остановившись на другой стороне улицы, внимательно изучала витрину ломбарда.

Я решился на более смелые меры. Прохаживаясь мимо открытой двери забегаловки, я мог наблюдать за действиями Владимира. Хотя мне не было видно, какой именно монетой он расплатился за бренди, судя по сдаче, это был полусоверен.

Вы, несомненно, помните, Уотсон, что в кошельке, украденном из спальни Анны Полтевой в ночь ее убийства, было два полусоверена.

В этот момент я действительно поверил, что Васильченко преступник. Иначе откуда могла появиться у него такая крупная денежная сумма? Ведь Владимир, судя по всему, не имел возможности ее заработать.

Мои подозрения еще усилились, когда, выйдя из забегаловки, он свернул в ближайший переулок и вошел в маленькую убогую лавку, торговавшую подержанными вещами. В витрине были выставлены различные предметы туалета. Однако, судя по тому как развивались события, у меня были основания считать, что лавка служит прикрытием для какой-то тайной деятельности.

Как только Васильченко скрылся в магазине, Роза перешла через дорогу и, проходя мимо лавки, бросила взгляд на витрину. Затем она проследовала дальше, и я, укрывшись за развешенной одеждой, принялся наблюдать за тем, что происходит в магазине.