– Я не сержусь за газовую атаку, – говорит Даша.

Они смотрят на меня невинными глазами, как котята из коробки на рынке – купи меня, купи, я тебе никогда не буду в тапки писать.

– Не, ребята, вы серьёзно считаете, что мне интересно быть балластом на вашем свидании? – уточняю я. И откусываю сразу треть рожка с мороженым. Дико ломит зубы. Ощущения экстремальные, но именно это позволяет сохранять боевой настрой.

– У нас не свидание, – терпеливо отвечает Макс. – Мы все вместе идём в кино, как договаривались. Мне было скучно ждать тебя с мастер-класса, пойми меня тоже.

– Ты не говорил, что мы будем втроём.

– А ты не предупредила, что хочешь пойти на мастер-класс. Успокойся. Кстати, что там было?

– Браслетики из резиночек вязали, – говорю я, чтобы он отстал.

– Браслетики? Я такие в пятом классе делала. Покажи! – оживляется Даша.

– Я все раздарила, – отказываюсь я.

– Я знаю, – говорит Макс. – Там, наверное, был мастер-класс по типу «Раскрой свою женскую сущность» или «Как стать успешной стервой». И тебе стыдно, поэтому ты нам не говоришь.

– Как стать успешной стервой, я могу кого хочешь научить. Точнее, я могу научить, как успешно остервенеть. Надо просто поговорить с тобой, Максик, минуты две!

– Идем, начало уже вот-вот, – перебивает Даша и поднимается со скамейки, бросает обёртку от рожка в мусорное ведро.

– Вы и билеты купили?

– А что, тебя, что ли, ждать? Так бы мы сами остервенели со скуки, – отвечает Даша.

Она всё-таки умная иногда, умеет ответить. До моего кунг-фу ей далеко, но старается. Если Макс останется с ней ещё на несколько лет, ему не поздоровится.

Мы поднимаемся на пятый этаж, в кинозал. Фильм, правда, не «Мэйт Хейт», который Макс советовал, но тоже прикольный, комедия про вампиров.

Дальше тянется новая учебная неделя, длинная и бессмысленная; кажется, что до среды целая вечность. Приходька продолжает меня игнорировать. И Страшный оставил свои порывы, прекрасные и душевные. Вот и хорошо, а то, если он меня продолжит раскармливать шоколадом, я разжирею и в любимые джинсы не влезу. Хм, а может, как раз в этом его цель, может, ему толстые нравятся больше, это мне раньше не приходило в голову. Какой коварный тип, надо за ним присматривать.

Наконец наступает среда. Я давно нашла на картах сто пятую школу, это довольно далеко, на Московке, я в том районе раньше не была. Там сплошной частный сектор и вообще довольно опасно. Ну, где наша не пропадала. Как-нибудь обойдётся.

Как я ни хочу этого избежать, но трость придётся взять с собой, вдруг собаки. Или что похуже. Трость я засовываю в рюкзак, чтоб на ней не читали надписи; набалдашник теперь торчит где-то возле моего правого уха.

Я даже потренировалась выхватывать трость из-за спины, как черепашка-ниндзя Донателло свою палку. Но в нужный момент это не спасло.

На меня напали. Предчувствия обычно не подводят: я опасалась, что будет что-то подобное, так и получилось.

Я выхожу из автобуса почти что в темноту. День увеличился по сравнению с декабрём, но темнеет всё ещё рано, а этот район малоосвещённый. Кругом голубые тени и редкие фонари, качающиеся на ветру под жестяными колпаками. Я уже готова углубиться в мешанину мелких домиков, как вдруг вижу на остановке последний оплот цивилизации: киоск в виде стакана с кофе. Рядом с киоском, выдыхая облачка пара, стоит подозрительно знакомая фигура в цветастой финской шапке с длинными завязками.

Прежде чем я успеваю подумать, что я делаю и зачем мне это вообще, у меня вырывается громкий и радостный вопль:

– Здорово, Приходька!

Уж не знаю, почему я обрадовалась, может, просто очень не хотелось блуждать одной среди этих страшных маленьких домиков, где из-под каждых ворот лают собаки. А может, я надеялась, что вдали от школы Приходька сможет вести себя естественней и мы наконец разрулим ситуацию.

Он стоит неподвижно, только ветер трогает завязки его шапки. Всё внимание Приходьки приковано к окошку раздачи. Смысл жизни Приходьки сейчас сосредоточен в стаканчике с кофе. Думаю, на ветру ему стоять очень холодно. И чтобы отвлечься от холода, он пытается посчитать, сколько стаканчиков кофе продавщица может выдать за день.

Когда я думаю об этом, мне становится смешно. Я решаюсь подшутить над Приходькой. Теперь я уже стараюсь не привлекать его внимания. Аккуратно перебираюсь на проезжую часть, через бордюр, покрытый слоем льда и снега и превращённый в горб типа «лежачего полицейского». Да, тротуары у нас плохо чистят, по проезжей части идти удобнее. Двигаясь по обочине дороги и прислушиваясь к шуму машин, чтоб меня не сбили случайно, я захожу за спину Приходьки.

Продавщица как раз выставила ему стаканчик с кофе. Я дёргаю левой рукой завязку его шапки, а когда он резко поворачивается и вцепляется в шапку, чтобы я её не стащила, – хватаю стаканчик и отскакиваю на безопасное расстояние.

К сожалению, стаканчик скользнул в моей варежке и вывалился на снег. Крышка не позволила кофе быстро вылиться, но наружу стрельнула коричневая жижа.

Приходька вопит, подбирает стаканчик и швыряет в меня не целясь. Тут крышка сорвалась наконец, и мой пуховик мощно окатило горячим кофе со сливками.

Я говорю Приходьке несколько слов, которые не стоит произносить при родителях, а потом отхожу немного от остановки, выбираю сугроб почище и падаю в него животом. Валяюсь на снегу, как тюлень, перекатываюсь на спину, вожу руками по животу, счищая снег. Да уж, как-то не очень помогли гигиенические процедуры. А ещё – вот сюрприз – пока я валяюсь, Приходька стоит надо мной. С тростью. Он как-то ухитрился выхватить трость у меня из рюкзака, пока я лежала на животе.

– Приходька, брось, а то уронишь, – командую я. Приходька действительно бросает. В меня, а куда ещё, с фантазией у него проблемы в последнее время. Я ловлю трость из положения лёжа, недаром я черепашка-ниндзя. Использую трость, чтобы подняться из сугроба. На помощь Приходьки надеяться не стоит.

Правильно я не надеялась на него. Едва я встаю, как он швыряет меня обратно в сугроб. Я пытаюсь встать опять, а он швыряет меня ещё раз.

– И что? Так и будем тут в сугробе сидеть? – развожу руками я. – Мне нельзя сидеть на холодном, извини. Это ты у нас отмороженный. Снегур Снегурович.

Я пытаюсь встать третий раз. Приходька обеими руками толкает меня обратно в сугроб. Глаза Приходьки за очками ничего не выражают. Вот совсем ничего.

– Ладненько, – говорю я, набираю горсть снега и швыряю изо всех сил, морду чтоб ему запорошить. Он уклоняется, почти ничего не попало. Я встаю опять, а когда он толкает меня, вцепляюсь в его дутые зимние перчатки, чтоб уронить его вместе с собой. Приходька выскальзывает из перчаток, как змея из кожи. Я вместе с перчатками опять оказываюсь в сугробе. Пассажиры на остановке с интересом косятся в нашу сторону. Уж на что у нас народ нелюбопытный, а и то обратили внимание. Жаль, никакой бабки нет, она бы быстро вмешалась в наши дела и заорала, что нельзя обижать девочек.