Спустившись в подвал доложить обо всем Устиге, он застал своего господина погруженным в глубокое раздумье у ложа раненой Нанаи.

— Господин! — окликнул его слуга достаточно громко и укоризненно.

Устига оторвал взгляд от Нанаи и безучастно посмотрел на слугу. Он сам не отдавал себе отчета, о чем задумался. Он даже не замечал Нанаи. Его думы, как ни странно, были сейчас далеки от женщины, лежавшей перед ним, а также от армии и от порученного ему задания.

— Господин! — не скрывая укора, воскликнул слуга.

— Твои страхи преувеличены, — молвил Устига и спросил воды вымыть руки. Слуга не сдавался.

— Я всегда избегал женщин, когда выполнял тайные поручения, — добавил он, — потому что, если можно еще устоять перед демонами, то женщина непременно соблазнит и погубит.

— Налей в чашу воды, — сурово повторил приказание Устига, — и скажи, не появился ли Сурма.

— Я только что видел его у моста через канал. Вот-вот он будет в роще. Я заметил также наших, возвращающихся из Вавилона.

— Обоих? — спросил князь, погружая в воду окровавленные руки.

— Обоих, господин.

Вскоре в пещеру вошли два перса в платье торговцев.

Устига быстро ополоснул руки и, вытирая их льняным полотенцем, пошел навстречу обоим пришельцам, приветствуя их словами:

— Благослови вас Ормузд.

— Да пребудет и с тобой его благословение, — раздалось в ответ.

— Я с нетерпением жду ваших сообщений.

— У нас куча новостей, которые потребуют от нас немедленных действий.

— Я сгораю от нетерпения, — повторил Устига.

Он отослал слугу к Сурме, а этих двоих намеренно провел в свою комнату.

С величайшим изумлением они увидели раненую Нанаи и выслушали рассказ о происшествии со жрецами. Им встретился взбудораженный отряд храмовников по дороге в Вавилон.

У служителей Эсагилы определенно пропала охота собирать подати. Весьма вероятно, что они еще вернутся сюда с подкреплением и окружат рощу. Надо быть готовыми к любой неожиданности. Не следует забывать, что Эсагиле известен вход в подвалы недостроенного дома Синиба. Правда, едва ли она посвящена в другую тайну подземного убежища, неизвестную даже Сурме: пещеры имели скрытый выход; узкий коридор тянулся глубоко под землей и выводил на поле, поросшее кустами роз. Этот потайной ход случайно обнаружил Устига, когда однажды, коротая время, внимательно исследовал стены подземелья. На него можно было рассчитывать в случае опасности. Их надежда на потайной вход была также неколебима, как и вера в победу своего повелителя Кира. Лаз в этот ход, задрапированный ковром, находился в покоях Устиги, у самого ложа, на котором сейчас лежала Нанаи.

Забада и Элос рассматривали спящую. У обоих, как незадолго перед тем у слуги, шевельнулось дурное предчувствие.

— Будь осторожен, князь, — поспешил предостеречь Устигу Забада. — Не допусти, чтобы она здесь очнулась. Помни, она хоть и приходится двоюродной сестрой Сурме, но совсем недавно ее видели в обществе самого Набусардара, который выслеживает нас.

— Да, да, князь, — поддержал его Элос, — пусть имя Набусардара послужит тебе предостережением. Устига принужденно засмеялся.

— Вы говорите так, будто из-за нее я изменю своему долгу, обману доверие царя, возложившего на меня важное поручение.

— Мы только напоминаем об осторожности, — заметил Забада.

— Никто и не думает подозревать тебя, князь, — добавил Элос. — Ты всегда был достойнейшим из нас, и твои героические деяния запечатлены в царских анналах Экбатаны.

— Верьте мне, братья, — сказал Устига. — Она потеряла много крови и придет в себя не раньше, чем через два часа. За это время мы сможем все обдумать и найти разумный выход. Но не требуйте, чтобы, спасши человека, я потом сам обрек его на смерть. Защищая ее жизнь, я собственноручно отправил на тот свет жреца Эсагилы, так неужели теперь проводить и ее за ним следом? Почему Нанаи должна погибнуть? Персидское могущество не строится на бессмысленно принесенных в жертву женщинах. Сила Персии в армии, в нас.

— Верно, князь, но женщина больше других способна на предательство. Самое вероломное, самое коварное предательство. Мужчина изменяет хладнокровно. А женщина предает с пламенем в сердце. Никогда не угадаешь, в какую минуту ее любовь обернется укусом змеи.

Устига был задет за живое.

— Я думаю, мы напрасно преувеличиваем. По рассказам Сурмы и по своим наблюдениям я убедился в том, что Нанаи в высшей степени присуще чувство достоинства, честность и великодушие. Я видел собственными глазами, как она встретила жрецов с кинжалом в руке. Измена гнездится в душе труса, тропой вероломства идут лишь низменные натуры.

— Ты хочешь и нас уверить в том, что Нанаи не сможет стать предательницей? — вмешался Забада и многозначительно усмехнулся.

— Заверяю вас в том перед лицом высшей справедливости, — торжественно произнес Устига, и его глаза вспыхнули, подобно факелам, освещавшим подвал и распространявшим вокруг запах земляной смолы.

Забада лишь покачал головой.

— Желаю тебе не обмануться. Желаю этого во имя твоей и нашей родины, потому что едва ли Персия найдет более отважного и преданного сына. Твоя гибель была бы невозместимой утратой.

Всякий раз, когда речь заходила о его жизни, Устига пренебрежительно усмехался. И теперь не замедлил возразить:

— Ничего бы не случилось. Ничего непоправимого. Таких сыновей уже обрела Персия и в тебе, Забада, и в тебе, Элос.

Он задумался и, обняв их за плечи, прошел с ними в соседнее подземелье.

Человеку не дано знать последнюю черту своей жизни. Устига чувствовал, что с ним творится неладное. Он вдруг усомнился в своей воле, в собственных силах. Тем не менее он противился мысли, что его сомнения связаны с Нанаи, видя в ней скорее дар, ниспосланный судьбой.

Однако, вняв своему внутреннему голосу, князь задумал связать присягой Забаду и Элоса. своих возможных преемников. Он велел им положить руки на рукоять своего меча и повторить за ним слова клятвы.

Они дружно запротестовали, не желая допустить даже мысли о возможной гибели своего руководителя.

— Кто знает, что ждет нас впереди? — твердо произнес Устига. — И вы должны поклясться мне, что всегда согласие пребудет меж вами, что без зависти, ненависти и козней будете сообща служить своему народу в этой чужой стране, которую готовится покорить великий Кир. Станьте же вы двое единым мужем, и пусть моя смерть навеки свяжет вас неразрывными узами воли и духа.

Прозвучала клятва, и в подземелье повеяло могильным холодом.

Устига еще раз вышел взглянуть, не проснулась ли Нанаи, и собрался слушать рассказ о событиях в Вавилоне.