Но вот что достоверно. Вспоминает А. П. Завалишин, испытатель космодрома Байконур: «У М. Г. Григорьева было правило, которого я практически не замечал у других руководителей. Так, например, когда послепусковой банкет устраивало испытательное управление, то по его окончании он обязательно расплачивался и заставлял руководство космодрома следовать его примеру, что многим не нравилось».

Вот обещал ни с кем не сравнивать Михаила Григорьевича. Да и некоторые товарищи мне говорили: «А зачем сравнивать — тогда было другое время». Не согласен. Какое другое время? Разве бывает время, когда можно забыть об элементарной порядочности? Разве может быть время, когда не ценятся талант, профессионализм и высокие человеческие качества? Или они оцениваются в разное время по-разному?

И потом, если не сравнивать Михаила Григорьевича ни с кем, то получится очередная «икона» и непосвященный читатель будет мучительно думать — а зачем эта книга? Ведь все военачальники-ракетчики были такими же. И это будет неправдой. Таких, как Григорьев, можно пересчитать по пальцам одной руки.

Поэтому-то я вспомнил, как уходил с того же Мирного в начале 90-х годов другой командир — генерал-лейтенант И. И. Олейник. Я участвовал в работе комиссии Главного штаба РВСН, которая была направлена на полигон с целью разобраться в возникшей ситуации. Мы уже знали, что накануне нашего прилета в городе Мирный, на площади перед горсоветом, состоялся митинг офицеров и жителей гарнизона, в котором приняло участие более двух тысяч человек. Что перед горисполкомом сидит депутат Архангельского областного совета народных депутатов, который объявил голодовку в знак протеста против того, что сотворило командование.

Генерал-лейтенант Олейник встретил нас на аэродроме слегка не в себе, но бодрился. Для начала он сообщил, что ночью кто-то «пульнул» в окно его дома камнем и что он уже во всем разобрался и кого надо привлечет к уголовной ответственности. Как оказалось позже, его самого надо было привлекать, и по многим статьям.

Суть происшедшего состояла в том, что за два дня до подорожания автомашин на Волжский автомобильный завод был направлен пронырливый и разбитной начальник военторга полигона с просьбой выделить вне всяких нарядов и по старой цене 30 автомобилей «для испытателей ракетно-космической техники, которые живут и трудятся в неимоверно суровых северных условиях». Кто не откликнется на такое? Руководство завода просьбу удовлетворило. А дальше очередники-испытатели остались один на один «с суровыми климатическими условиями». Машины распределялись между командованием полигона, их детьми и родственниками, приближенными к отцу-командиру прапорщиками, которые снабжали стол командования овощами с солдатских теплиц, вкусной северной рыбкой, ягодами и пр. Город взорвался от возмущения. В двух 96-листовых тетрадях, которые лежали на столе перед голодающим депутатом, каждый мог записать все, что он думает о своих руководителях. Точно не помню, но записей было более пятисот, и касались они не только распределения машин.

Закончилось все довольно мирно, как и всегда заканчивалось, — кого-то пожурили, Олейника перевели в Москву с понижением, затем он переметнулся на Украину, где даже получил звание генерал-полковника. Правда, и там он почему-то был спешно уволен.

Так к чему это я? Да к тому, что в отличие от М. Г. Григорьева об Олейнике в городе Мирном никто не плакал, хотя на жизненном пути я много раз убеждался, что для Олейников это не играет совершенно никакой роли.

В мае 1962 года генерал-майор М. Г. Григорьев назначается первым заместителем командующего ракетной армией, управление которой размещалось в городе Виннице. В это время командующий и руководство армии с частью сил и средств выполняли важное правительственное задание непосредственно на Кубе, остальные соединения армии жили в режиме «карибского кризиса», находясь в состоянии повышенной боевой готовности. Григорьев сразу же вник в сложную обстановку и сделал все возможное для обеспечения непрерывного поддержания армейских частей в установленной степени боевой готовности, проявив при этом выдержку и самообладание, хотя порой приходилось нелегко.

51-я ракетная дивизия, которую направили на Кубу, формировалась в основном на базе Винницкой ракетной армии. Когда встал вопрос о комплектовании дивизии средствами связи, долго не думали — жесткие сроки подготовки, давление сверху. Поэтому разукомплектовали почти всю с трудом до этого налаженную связь в армии. Позже Михаил Григорьевич вспоминал, что были ситуации, когда на командира полка приходилось выходить по междугородной связи. Кроме этого использовались всевозможные виды связи других ведомств. При режиме секретности, который тогда существовал, можно себе представить, с какими трудностями все это было сопряжено.

Тем не менее все задачи по постановке и расквартированию новых ракетных дивизий и полков решались в плановом порядке и своевременно. А чтобы представить себе объем этой работы, скажу только, что в 1962–1963 годах на боевое дежурство, с учетом перевооружения на новые комплексы, в той же Винницкой армии чуть ли не еженедельно становился ракетный дивизион или полк.

Из аттестации от 9 января 1963 года на первого заместителя командующего 43-й ракетной армией генерал-майора М. Г. Григорьева:

Аттестация утверждена Главнокомандующим РВСН Маршалом Советского Союза С. Бирюзовым и первым заместителем министра обороны СССР Маршалом Советского Союза А. А. Гречко.

При всем том хорошем, что отмечено в документе, не могу смириться с выводом, будто аттестуемый «недостаточно обращает внимания на строевую подтянутость личного состава». Это как бы отголосок из аттестации, написанной на Григорьева В. И. Вознюком в 1953 году. Я прослужил в армии три года срочной службы и потом еще 26 лет офицером. Могу понять, как должны бороться за строевую подтянутость командиры отделения, взвода, полка. Но как должен этим заниматься первый заместитель командующего ракетной армией — не понимаю. Ну не его это дело! Видно тот, кто писал аттестацию, не очень четко представлял себе это. Но написанное пером, как говорится, не вырубишь и топором. Думаю, что можно простить Григорьеву этот грех, взятый как бы из воздуха. Достойный человек не тот, у кого нет недостатков, а тот, у кого есть достоинства. Вообще, все недостатки, которые отмечаются в аттестациях на М. Г. Григорьева, всегда как бы взяты из воздуха или высосаны из пальца. Вот надо что-то отрицательное указать, и начинается мучительный поиск — ну что же ему прилепить, для того чтобы аттестация вроде бы претендовала на абсолютную объективность.