– Город в США… – торжествующе улыбнулся паренек.

– А кто из этих троих был президентом США: Франклин Рузвельт, Аль-Капоне, Дэвид Рокфеллер?

Мальчишка почесал затылок и неуверенно ответил:

– По-моему, Рокфеллер… А Аль-Капоне возглавлял американскую коза ностру! – обрадованно добавил он.

– Лихо! – Лев одобрительно вскинул кулак с поднятым большим пальцем. – А коллег Аль-Капоне тамошних и наших кого-нибудь знаешь?

– Тамошних? Мэир Лански, Карло Гамбино… Из наших – Япончик, Дед Хасан, Шакро Молодой…

– Молодец! Отличник! – с оттенком иронии в голосе похвалил Гуров и движением руки показал, что тот может продолжить свой путь. – Да, Александр Денисович, хорошие кадры готовите для организованного криминала! Тише, тише, тише! Не надо возмущаться, отрицать… Мне известно, что в стенах обеих горбылевских школ взращиваются будущие стипендиаты так называемых общаков. Вы же не станете отрицать, что всеми делами в районе заправляет некий «синедрион», а его деятельность, насколько я знаю, регулирует «смотрящий» Шаршень. Не так ли?

Откровенность, с которой визитер выдавал ту информацию, что предполагалась не для всяких ушей, директора школы, можно сказать, оглушила. Он смотрел на гостя, как какой-нибудь монах-бенедиктинец на беса-искусителя, явившегося к нему в час молитвы.

– Лев Иванович, все то, что вы сейчас говорили, – не более чем досужие слухи. Синедрион какой-то, Шершень… Впервые о нем слышу!

– Вообще-то кличку «смотрящего» я намеренно исказил и назвал его ШАршень. А вы меня поправили, назвали ШЕршень. Ну да ладно… Есть еще вопрос. Случайно, не у вас работал Андрей Кубышный?

– Да, к сожалению, у нас… – немного помявшись, кивнул директор.

– А почему «к сожалению»?

– Разве вы не знаете, что он оказался маньяком-убийцей? К тому же он и в стенах школы показал себя как человек, недостойный высокого звания педагога, поскольку с его стороны имелся случай домогательства к учащейся! У меня всегда в отношении него были подозрения. Уже даже по тому, как он смотрел на учениц!

Измерив его ироничным взглядом, Лев уточнил:

– А разве его невиновность по факту якобы домогательства не была доказана? Ведь было же установлено, что заявление о домогательстве ложное! И не просто ложное, а организованное кем-то из руководства школы для того, чтобы избавиться от человека, который открыто выступил против сбора средств в воровской общак. Для вас это новость?

Ошарашенный очередным откровением гостя, Митрофонько поспешил выдвинуть свои контрдоводы:

– Как бы там ни было, но полицией он был задержан именно в момент нападения на женщину с целью насилия и убийства! А это означает только одно: такому в школе не место!

– Так его уже оправдали и выпустили на свободу. И это обвинение тоже оказалось злонамеренной «липой». Вы и об этом не в курсе? Получается, шах и мат вашим доводам. Да не бледнейте вы так, не бледнейте! В ваш, простите за грубость, гадючник он уже не вернется. Он вообще покинул Горбылево. Вот вы говорите, он как-то не так смотрел на девочек. Простите, но мимо нас только что прошла очень симпатичная старшеклассница, и я лично видел, с каким вожделением и, я бы даже сказал, сладострастием вы смотрели на ее ножки. М-да-а-а…

Позеленевший директор испуганно замахал руками:

– Лев Иванович! Господь с вами! Да у меня и в мыслях никогда не было такого, чтобы я как-то не так мог посмотреть на свою ученицу. Лев Иванович…

– Вот видите, – с саркастичным укором Гуров покачал головой, – как легко и просто любого человека обвинить невесть в чем и сделать его изгоем… Желаю здравствовать! – И, круто развернувшись, зашагал к выходу, краем глаза успев заметить, как Митрофонько, достав из кармана сотовый, куда-то поспешил ускоренным шагом. Выйдя из школы, Лев созвонился с информотделом главка и поручил Жаворонкову выяснить, кому в данный момент звонит директор горбылевской школы номер один. После этого он созвонился со Стасом. Тот откликнулся сразу же, сообщив, что свои дела в третьей школе он уже закончил и минут десять как сидит в летней кафешке под названием «Корсика», где «глушит кофе».

Подрулив к кафе, Лев увидел своего приятеля в компании двух улыбчивых молодаек, которым тот усиленно «вешал лапшу на уши». При появлении Гурова Станислав что-то шепнул на прощание своим собеседницам и поспешил к машине. Плюхнувшись в пассажирское кресло, он с многозначительно-хитрой улыбкой поинтересовался:

– Как результаты?

– Средненько… – Лев повел машину в сторону северо-западной окраины Горбылева, где находилась центральная райбольница. – Да, версия того, что горбылевские школы – «кузница кадров» будущего криминала, на мой взгляд, подтвердилась полностью. Директор, как я понял, хитрый приспособленец, который создает видимость благополучия. А на деле там творится черт знает что. У тебя как?

– У меня? Послушай этот занимательный диалог, вернее, его кусочек. Давай остановимся, ты прослушаешь, и мы поедем дальше. Только не падай!

Стас нажал на кнопку включения аудиозаписи на своем сотовом, и в кабине раздались два голоса – мужской и женский. Мужской Гуров узнал сразу – это был Стас. С хорошо поставленными блатными интонациями он «нагонял ужасу» на свою собеседницу:

– …Короче, голубушка, этот бардак, что творится и по всему городу, и конкретно в этой вашей богадельне, мы обязаны изучить досконально. Мы должны все до мелочи раскопать и доложить. Кому? На самый верх. Скажу по секрету: как говорил Папандопуло, тут ожидается грандиозный шухер. И во многом от моего отчета зависит, будет это настоящий шухер или только его видимость.

– Я все поняла, – с некоторой бравадой произнесла женщина. – Что вы хотите за свой хороший отчет? Проще говоря: сколько?

– Хм-м-м… Что мне бабки? Их у меня – хоть печку топи. Чего-нибудь для души бы… Да и для тела бы неплохо!

Его собеседница картинно рассмеялась, как бы давая понять, что уже заранее знала, к чему он будет клонить.

– Все вы, мужики, одинаковы… У всех вас одно на уме. Девочку хочешь?

– Неплохо бы. Из молоденьких! Лет так четырнадцати-пятнадцати… Обожаю свежачок!..

– А ты из отчаянных… Открытым текстом лупишь напрямую… Не боишься, что у меня может быть спрятан диктофон? А?

– Не-а! – Голос Станислава буквально источал безмятежность. – У меня такая «крыша», что ее никакая диктофонная запись не промочит. Ее атомной бомбой не прошибешь. Ну, так что, Ляля, какие будут предложения?

– Завтра после обеда, в три, на перекрестке перед базой отдыха. Будет тебе и белка, будет и свисток.

– О’кей. Заметано!

Выключив аудиозапись, Крячко зло рассмеялся:

– Представляешь, ЧТО тут вообще творится?!

– А кто она, эта Ляля?

– Лилия Георгиевна Тапишина, директор школы номер три. Охеренно, да? Я к ним когда пришел, спросил, где директор. Мне указали на одну дамочку, которая с кем-то трендела по телефону. Ну, я незаметно сзади прокурсировал, тоже держа свой телефон у уха. Типа того, заговорился с собеседником и случайно оказался рядом. А сам слушаю… И до меня доносится фразочка: «Ну, ты совсем оборзел, я тебе что, давалка штатная?» И тут же сделал выводы, что дамочка-то среди здешней блатоты – своя в доску. По-пудрил ей мозги, изобразил из себя насквозь коррумпированного «оборотня»… Ну, она и повелась. Кстати, я даже не ожидал, что она такое мне предложит.