Прямо передо мной высилась начатая башня — главное строение будущего замка. По местной традиции она возводилась шестиугольной, стояла на мощном фундаменте с подвальными помещениями, а ввысь футов на тридцать уже поднимались гладкие стены из известняка. Уже была завершена арка главного входа, украшенная узорчатым архивольтом [44]с резными колоннами по обе стороны, но, если судить по количеству штабелей заготовленных материалов — камня, бревен, досок и извести, — до окончания работ еще далеко. Вокруг серели громады возводимых стен с выступающими по углам боевыми башнями. Их верхний срез, как и у главной башни, был покрыт сеном и навозом, чтобы уберечь от мороза еще свежий раствор.

К нам приблизился хорошо одетый молодой мужчина, угостил меня круглыми рождественскими пряниками.

— Где ты отыскал такое чудо, Утрэд? — говорил он, улыбаясь, и в его речи слышался легкий иноземный акцент. — Настоящая серебристая фея из тумана.

Я смутилась, хотя и говорила себе, что следует научиться не бояться мужчин. Да и Утрэд держался с ним приветливо, представил мне его как Саймона Француза — главного мастера на стройке. Я стала расспрашивать его о работах. Он удивился.

— А вас это интересует?

Конечно, раз я собираюсь стать тут госпожой. Но ему-то я этого не сказала. Польщенный моим вниманием, мастер охотно стал объяснять. Строительные работы всегда замирают за месяц до Рождества, ибо построенные зимой стены обычно разваливаются. Дело даже не в холодах, а в том, что перерыв на несколько месяцев дает раствору возможность осесть. Иначе нижние ряды кладки, в которых раствор еще не затвердел, не выдержат огромного веса верхних и деформируются. Все, что можно сделать зимой, — это заготовить лес и тесаные блоки известняка к следующему сезону.

Этот парень знал свое дело, и я невольно заслушалась. К тому же на стройке и вокруг царила такая добрая, праздничная атмосфера. Я видела домики строителей, украшенные рождественским плющом, видела весело играющих ребятишек, слышала запахи стряпни. Здесь царили самые что ни на есть рождественские настроения, и никто из этих людей не знал, что севернее, в фэнах, назревает мятеж, а я, по сути, являюсь его главой. Даже мое имя им ничего не говорило, они просто поздравили меня с Рождеством и пожелали счастливого пути.

Если от Гронвуда я уехала умиротворенная, то с каждой милей, приближавшей нас к Незерби, меня все более охватывал страх. Я то и дело просила помощи у всех святых, жизнеописания которых учила все эти годы.

Утрэд тоже волновался, но пытался бодриться.

— Взгляните вокруг, миледи. Какие тут тучные нивы, какие густые рощи. Если малость повезет… — он тут же поправился: — Если Господь поможет, то все это вскоре станет вашим!

Солнце уже висело над горизонтом — морозное, багряное, разливавшее яркие полосы света среди лиловых облаков. Вокруг лежали бескрайние, припорошенные выпавшим после Рождества снегом чистые поля. То тут, то там светились огоньки жилищ, к небу тянулись струйки фиолетового дыма. В другое время мне бы понравилась эта картина, но сейчас этот ничем не нарушаемый покой только раздражал. Будь сейчас буря, ветер, снег — это бы больше соответствовало тому, что я испытывала. И когда Утрэд указал кнутовищем на деревянные частоколы у реки и заявил, что это Незерби, я даже заколебалась — не повернуть ли назад?

«Любовь — это война, и в ней нет места трусам».

А я ехала бороться за свою любовь. И гордо вскинула голову.

Во дворе бурга Незерби горели огни, суетились слуги. Утрэд спешился и помог мне слезть с седла. Я пошатнулась — от долгой езды верхом все тело онемело. И еще я услышала ароматы кухни и поняла, что вновь голодна.

Расспросив у челяди о леди Риган, Утрэд повел меня в сторону от главных построек, туда, где возвышалась кухня. Над ее пирамидальной кровлей поднимался густой дым.

— Погоди, Утрэд. Зачем нам леди Риган? Мне нужно увидеться с шерифом.

Утрэд замялся, почесал щеку концом кнутовища.

— Дело в том… В общем, йоль принято отмечать одним мужчинам. Если же там появится женщина, могут подумать… Э-э…

Он мялся, а я начала сердиться.

— Говори, во имя всего святого! Если что-то не так, то я вообще не понимаю, зачем мы приехали.

— Ладно, — он махнул рукой. — Все равно иного выхода у нас нет. Но сначала я сведу вас с леди Риган, а уж она разберется, как быть. Ведь я говорил ей о вас.

Леди Риган — женщина, которая живет в доме эрла Эдгара как его хозяйка. Почему? Ведь она всего-навсего вдова его брата. Бесплодная вдова, а значит, не заслуживающая уважения женщина, не исполнившая своего основного долга, не родившая мужу наследника. Но Утрэд говорил о ней с почтением, и получалось, что моя судьба зависела от нее. Я уже испытывала неприязнь к этой женщине, даже тайно ревновала. Что нашел в ней Эдгар, раз оставил при себе и дал все права хозяйки?

Однако, увидев леди Риган, я успокоилась. Эта женщина оказалась стара и некрасива. Но это была настоящая дама. Даже настоятельница Бриджит не умела держаться с таким достоинством. Леди Риган же стояла среди кухонной суеты, как королева. Крепкая, надменная, властно отдававшая распоряжения. Вокруг чадили огни, что-то готовилось, повара проносили на вертелах огромные туши, тут же разделывали мясо, толкли в ступах, громыхали котлами и сковородами. И всем тут управляла эта некрасивая толстуха. Но как она была одета! В платье из самого дорогого синего сукна с серебряной вышивкой по подолу. Голову ее украшал обруч, обтянутый синим бархатом и расшитый речным жемчугом, а на плечи ниспадало легкое шелковое покрывало. Клянусь небом, мне еще ни разу не доводилось видеть столь нарядной женщины — и это на кухне!

Я заметила, как Утрэд приблизился к ней, стал что-то говорить. Слуги проносили мимо огромное, как щит, блюдо с залитой соусом свининой — на меня прикрикнули, оттолкнули к стене. Я испугалась, почувствовав себя здесь не к месту. И наверное, такой вот — растерявшейся, затравленно озирающейся, ничтожной — предстала я перед леди Риган. Ее темные глаза осмотрели меня с ног до головы.

— Это и есть твоя хозяйка, Утрэд?

Нас тут же окружили любопытные, но леди Риган сердито на них прикрикнула:

— Разве вам нечем заняться? Я слышу, что-то пригорает.

Она повернулась к Утрэду, велев ему остаться здесь и перекусить с дороги, а меня жестом пригласила следовать за собой.

Мы пересекли просторный двор, поднялись по наружной лестнице в стороне от главного входа и оказались в помещении с бревенчатыми стенами. Повсюду висели связки сухих трав. На столе возле очага были расставлены блюда и кувшины, к которым, похоже, еще никто не притрагивался.

Леди Риган указала мне на лавку у стола.

— Думаю, вам будет неплохо подкрепиться с дороги.

Я села, но не стала есть. Из-за двери в соседний покой доносился шум, крики, смех, бренчание струн. Но леди Риган не спешила представить меня хозяину. Вместо этого она придвинула мне тарелку с отбивными, пюре из горошка и горку пирожков.