– Тен сказал, что ты очень популярна.

– Хм. Нет. Моя лучшая подруга – да, но не я. Я всего лишь странная девчонка, которая любит петь.

Нев ополаскивала тарелки, а я ставила их в посудомоечную машину.

– Ты говоришь это только для того, чтобы я почувствовала себя лучше, – тихо сказала Нев, протягивая мне стаканы с водой.

– Нет. Я говорю правду. – Я закрыла посудомоечную машину и включила ее, взяла кухонное полотенце и вытерла им руки. Я протянула его Нев, но она не взяла: она была слишком сосредоточена на пустой раковине. Я дотронулась до ее руки. – Отличаться от других – это круто.

Она смотрела на меня снизу вверх.

– Я не хочу отличаться.

На мгновение мне показалось, что я смотрю на свою более младшую версию. Как и Нев, я была полна комплексов. В отличие от Нев у меня был друг, который помог мне справиться с ними.

– Тот парень, с которым ты тусуешься, он хороший друг?

Она поморщилась.

– Он тихий. Но очень громко ест. И у него на всей одежде пятна.

– Но ты ведь можешь поговорить с ним… об этом?

– На самом деле мы не разговариваем. Он постоянно учится.

– Так почему же вы друзья?

– Потому что он сидит со мной за обедом. И он не говорит мне, что я должна помыть голову или есть больше.

– Кто тебе так говорит?

Она сморщила нос.

– Некоторые девочки.

Нев была одета в мешковатые спортивные штаны, так что я не понимаю, как эти девочки могут судить о ее фигуре, но потом я вспомнила, что в средней школе у них такая же форма, как у нас.

– И твой друг не заступается за тебя?

Наконец она взяла полотенце из моей руки и вытерла пальцы, прежде чем спрятать их в очень длинных рукавах толстовки.

– Я никогда его об этом не просила.

– Ты не должна просить друга заступиться за тебя. – Почувствовав, что этот разговор беспокоит ее, я сменила тему. – Тебе нравится Скиттлз?

– Скиттлз?

– Я имею в виду Линн. – Я никогда не называю ее Скиттлз вслух, так что странно, что это вырвалось. – Так ее называет Стеффи.

– Потому что ей нравятся эти конфеты? – спросила Нев.

– Нет, из-за цвета волос. Вот увидишь. Она меняет его раз в год, и каждый раз это что-то безумное. Прошлой зимой ее волосы были цвета зеленого яблока.

– Да ладно! – сказала Нев с открытым ртом, который превратился в широкую улыбку.

– Посмотрите-ка на это. Кухня безупречна, – сказала мама, вышедшая к нам в обтягивающей серой пижаме, которая была больше похожа на брючный костюм. – Как насчет того, чтобы посмотреть…

– Пожалуйста, только не «Когда Гарри встретил Салли», – я перебила ее, направляясь к дивану.

Нев села в кресло.

– А что не так с «Когда Гарри встретил Салли»? – спросила мама.

– Он старый. И мы смотрели его, наверное, триллион раз.

– Может быть, Нев не смотрела!

– Я смотрела, – вставила она свое слово. – Это один из любимых фильмов папы.

– Вот видишь… хоть у кого-то есть вкус, – ответила мама.

– Тогда пощади нас и посмотри его вместе с ним. – Я резко закрыла рот. Я не могу поверить, что я только что предложила ей это.

Мамины щеки слегка порозовели.

– Вообще-то, я собиралась предложить другой фильм…

Следующие пятнадцать минут мы спорили о том, какой же фильм посмотреть. Наконец-то мы все сошлись на «Пышке». Сюжет странным образом демонстрировал то, что мы с мамой переживаем сейчас, за исключением того, что роли поменялись местами. Заметила ли мама параллель?

Наконец пошли финальные титры под одну из песен Долли Партон, и я совсем не устала, но решила подать хороший пример Нев и направилась в свою комнату готовиться ко сну. Я немного пообщалась с Рей, а потом написала сообщение Лейни с извинениями.

Как только я выключила прикроватную лампу, послышалось шмыганье носом. Я подумала, что это вряд ли мама, учитывая, что ее спальня находится на другой стороне дома. Я уставилась в темный потолок. Может быть, Нев простудилась…

Я услышала его снова, и на этот раз громче.

Я прошла по узкому коридору к гостевой спальне и постучала в дверь.

– Нев?

Почти неслышное «да» донеслось до меня.

Я толкнула дверь.

– Ты в порядке? – спросила я, что было глупо, потому что люди, которые плачут, очевидно не в порядке. Они либо больны, либо им грустно.

Нев прижала ладони к глазам.

– Да, – пробормотала она, ее глаза и щеки блестели от слез. Ей грустно.

Я подошла к ней и села на край ее кровати.

– Тебе приснился кошмар?

– Нет.

– Тогда почему ты плачешь?

Она закрыла глаза, зажмурившись так крепко, что все лицо сморщилось.

– Я никогда не спала вдали от дома.

Оу. Я прикусила нижнюю губу, пытаясь придумать, что сказать, чтобы ее успокоить.

– Я тоже плакала во время своей первой ночевки. – Нет, не плакала. – Я ночевала в доме моей лучшей подруги Рей. – Это правда. Мне было восемь лет, и я была просто в восторге. – Я так плакала, что ее мать разрешила нам поесть мороженое посреди ночи. – Правда и неправда. Мы пробрались на кухню, чтобы съесть его, когда ее родители уснули. Было где-то девять часов вечера, но казалось, что уже полночь. – Хочешь мороженого?

Глаза Нев раскрылись так широко, будто я предложила ей пробежать километр в трусах, распевая национальный гимн во всю глотку.

– Твоя мама не рассердится?

– Если она нас услышит, то, скорее всего, присоединится к нам.

Нев встала с кровати, и мы пошли по темному дому к кухне. Я не была особенно голодна, но открыла шоколадное мороженое с орехами и зефиром и ела его прямо из ведра. Необязательно быть голодным, чтобы съесть мороженое.

Нев некоторое время ела молча, а потом заговорила:

– Я бы не хотела, чтобы Тен уезжал в школу-интернат.

Я налила нам два стакана молока.

– Он уезжает, потому что этот штат напоминает ему о маме, но она никогда не навещает нас, поэтому я не понимаю, зачем ему нужно уезжать.

Я смотрела на нее поверх своего стакана.

– Ты ведь знаешь, кто наша мама, верно? – спросила Нев.

– Да.

– Он правда ненавидит ее.

– А ты? – осторожно спросила я.

– Я пытаюсь ее ненавидеть.