Объясняя всё это, ты не сводил глаз с верблюдицы. Ты приложил ладони к ее боку, прильнул к ней телом, побуждая признать тебя. Она не шевелилась. Только жевала листья, которые ты ей дал.

– Умница, – сказал ты. – Умница и красотка. Вот это нам и нужно.

Ты перестал давить ей на бок. Потом убрал веревку с ее спины, взял еще одну ветку с листьями и повторил урок. Пройдя тем же путем несколько раз, ты огладил верблюдицу, начиная с шеи и скользя ладонями по ее ногам. Она тихонько бурчала, ты что-то бормотал в ответ.

– На сегодня достаточно, детка, – заключил ты. – Завтра сделаем побольше.

Пока верблюдица жевала очередную ветку, ты увеличил отверстие в ограде из сетки между загоном и Отдельностями, сделал его шире, в самый раз для крупного животного. Потом указал верблюдице на прорезь в сетке, побуждая идти к валунам.

– Ты же ее потом не поймаешь… – начала была я.

Но она побрела за тобой, доставая головой тебе до плеча. Ты нырнул под веревки, ограждавшие загон, подошел ко мне, плюхнулся рядом и растянулся на песке, жмурясь от солнца. Ты лежал совсем рядом, но на этот раз я не отодвинулась. Я всё еще помнила, что где-то подо мной ползает муравей, и не хотела, чтобы он меня укусил или я его раздавила. И потом, было слишком жарко. Ты украдкой приоткрыл один глаз и взглянул на меня.

– Вот так и добиваемся своего. – Ты вздохнул. – Мало-помалу.

* * *

Немного погодя ты сел и вытер лоб ладонью.

– Пойдем попьем, – сказал ты. – Здесь слишком жарко.

Я последовала за тобой на веранду, но в дом не вошла. Хотелось подумать немного о нашем вчерашнем разговоре, о том, действительно ли ты был в парке той ночью. Иногда это казалось мне вполне вероятным, иногда – нет.

Ты оставил дверь открытой, и я слышала, как ты в кухне жадно глотаешь воду прямо из-под крана. Ты вернулся с двумя полными стаканами. Один протянул мне. Я взяла, но пить не стала. Смотрела, как напряжены твои плечи, пока ставила стакан на пол. Я присела на край дивана. Ростом ты был примерно с того парня в капюшоне. Но этот твой рассказ, объяснение, как ты узнал обо мне… это уж слишком, чересчур бредово. Вдобавок оставалось еще много деталей, которые никак не складывались. Почему именно тогда? Зачем понадобилось следить за мной все эти годы? Почему за мной?

– Почему ты покинул Австралию? – спросила я. – Зачем вообще приехал в Британию?

Ты не ответил. Медленно подошел к столбу веранды и прислонился к нему. Закрыл было глаза. Но я не унималась, желая разоблачить твою ложь.

– Зачем?

Ты покачал головой, крепче обхватывая пальцами стакан. Потом быстро обернулся ко мне.

– Я получил письмо, – сказал ты. – Ясно?

– Какое письмо? – Я увидела, как кончики твоих пальцев побелели от напряжения. – Что в нем говорилось?

Ты открыл рот, словно для того, чтобы ответить, но вместо этого сделал резкий вдох.

– Не знаю… – Ты сжимал стакан так крепко, что я думала, он сейчас треснет. Заметив, куда я смотрю, ты тоже перевел взгляд на пальцы. – Не знаю, как она нашла меня.

Вдруг заинтересовавшись, я поерзала на диване.

– Кто тебя нашел?

Ты стукнул стаканом по перилам так сильно, что он разбился у тебя в кулаке. При виде зазубренных осколков на ладони ты широко раскрыл глаза.

– Моя мать, ясно? – шепотом ответил ты. – Она нашла меня.

Струйка крови побежала по запястью. Ты посмотрел на нее, уронил осколки стакана на пол, и они глухо звякнули. Я ошарашенно поглядела на четыре куска стекла одинакового размера, потом на твою руку. Ты сжал пальцы, но кровь просачивалась между ними. Ты по-прежнему растерянно смотрел во все глаза. Наклонившись за осколками, ты заметил, что я наблюдаю за тобой, отдернул руку и быстро убрал ее так, чтобы я не видела. И отвернулся, спрятал от меня лицо, напряженно подняв плечи. Еще слово – и ты мог взорваться. Я выждала время, а потом нерешительно произнесла:

– Ты ведь, кажется, говорил, что твоя мама исчезла вскоре после твоего рождения?

– Так и было. – Ты ссутулился над порезанной ладонью, разжал пальцы, осмотрел рану. – Но она нашла меня, – продолжал ты шепотом. – Не знаю как. И вскоре после того, как мне исполнилось семнадцать, она прислала письмо.

– Зачем?

Этот вопрос прозвучал тише вздоха. И повис между нами. Твоя спина казалась твердой, как столб, к которому ты прислонился. Ты застыл.

– Она писала, что хочет увидеть меня. Дала свой адрес – Лондон, Элфингтон-стрит, 31а.

– Это неподалеку от меня.

– Знаю.

– И ты приехал, чтобы увидеться с ней.

– Я попытался. Приемные родители одолжили мне денег.

– И что дальше?

– Они были только рады отделаться от меня.

– Я про твою маму.

Ты обернулся. Твое лицо исказилось от чувств, с которыми ты боролся.

– Ты правда хочешь знать?

Я кивнула. В три шага ты пересек веранду и хлопнул за собой дверью. Я услышала, как ты тяжело шагаешь по дому, выдвигаешь ящики. И напряженно ждала. Дверь снова распахнулась, с грохотом ударившись о стену дома. Ты что-то сунул мне в руки. Конверт.

– Прочти ее письмо, – бросил ты.

Я завозилась с конвертом, руки вдруг задрожали, пока я извлекала из него тонкие листы бумаги. Вместе с ними выпала фотография, спорхнула мне на колени. Я подняла ее.

Снимок был выцветшим и старым, слегка помятым и потрепанным по краям. На нем девочка примерно моих лет крепко прижимала к груди младенца. И смело смотрела в объектив, будто бросала фотографу вызов. Разглядывая ее длинные темные волосы и зеленые глаза, я невольно затаила дыхание: она немного походила на меня. Крошечный младенец был туго завернут в больничное одеяло. Его глаза голубели, как вода в океане, а единственная прядь волос была золотистой.

Я бросила на тебя взгляд, задержав его на светлой челке, падающей на лоб.

– …Ты?

Ты хлопнул ладонью по столбу веранды с такой силой, что содрогнулось всё строение.

– Я хотел, чтобы ты прочитала его! – Ты схватил страницы с моих колен. – Не хочешь – отдавай обратно.

Ты забрал и снимок, но осторожно, чтобы не помять его. Бережно положил в карман рубашки, туда же отправил письмо. И заговорил тихо, словно сам с собой.

– Она предлагала мне пожить с ней, – объяснил ты. – Сказала, что слишком долго была одна.

– И что же? – еле слышно шепнула я.

Ты наклонился, осторожно разжал пальцы, протянул руку к моему лицу. Я увидела на ладони темную, уже запекшуюся кровь. И отвернулась было, но ты заставил смотреть на тебя. Провел кончиками пальцев по моим волосам.