Когда мы уже жили в Кпар-Нахуме, отец построил несколько – шесть или семь – лодок таким способом. Они долго служили рыбакам и перевозчикам, и называли их «ладьи Иосифа». Увы, отец к тому времени был уже стар, и сил у него не хватало на все, что он хотел, но так и не успел сделать.

Самое забавное, что все это я помню только по рассказам родителей, а верфь – ну, верфь я помню тоже, однако лишь в ряду всего прочего, никак не выделяя из простых повседневных обыденностей. Другое дело – рынок… Это лишнее подтверждение тому, что память наша странна и причудлива, и понять либо объяснить ее нельзя никак.

Иешуа хотел стать моряком, и скорее даже не капитаном, а проревсом – то есть тем, кто следит за погодой, изучает полет птиц и направление волн, меряет глубины и определяет путь.

Потом мы перебрались в Александрию, и этот переезд я не забуду никогда. Мне было шесть лет.

Дом наш в Канопе был небольшой и странный, да и не дом это был, в сущности, а пещера: в склоне холма, как бы сложенного из громадных каменных плит, прослоенных щебнем и известковой глиной, люди издавна выкапывали помещения себе, а также скоту; и там, где мы жили, была прежде конюшня. Отец в складчину с другими плотниками купил ее, и из конюшни получилось девять отдельных комнат разного размера и формы, выходящих в общий наполовину крытый двор. Две комнаты занимали мы впятером, и остальные семьи тоже имели по одной комнате или по две. Всего в нашей пещере жило десять человек взрослых и тринадцать детей, а также ослик, четыре козы и сколько-то кур, за которыми ухаживала старая ливийка Яга. Куры галдели, а петухи громко орали и дрались клювами.

Еще во дворе росло необыкновенное дерево, и для него когда-то специально пробили дыру в «крыше» – благо, это место располагалось близко к краю и камень там был тонкий и потрескавшийся. Дерево было, я думаю, можжевельником, но подобных ему можжевельников я больше не встречала ни разу: ствол внизу нужно было обхватывать вдвоем. К высокому обрезанному суку отец привязал два каната и сделал качели.

Двор открывался на каменную террасу, под которой находились такие же обитаемые пещеры. Их в холме было много – наверное, три десятка. Или больше. По террасе проходила дорога, а вообще-то спуститься вниз или подняться наверх можно было по деревянным и каменным лестницам.

Дом этот был бы хорош, но солнечный свет радовал нас только по утрам. И еще было долго ходить за водой к ближайшему фонтану. Полчаса налегке, а сколько с водой, я даже боюсь вспомнить.

Мама ходила с кувшином, а мы с Иешуа – с мехами, так же, как и Эфер. Фонтан был неподалеку от рынка, кажется, на соседней площади. Мы старались ходить туда утром, но не самым ранним, а когда людей будет поменьше. Вода лилась из нескольких мраморных львиных пастей. Считалось, что львы отгоняют демонов.

И вообще вода из этого фонтана была целебной. За ней посылали из самой Александрии…

Первой неладное почуяла Эфер. Она ходила на рынок, принесла сыр, хлеб и яйца и сказала маме, что видела на рынке двух евреев, которые только делали вид, что интересуются товаром, а сами о чем-то пристально расспрашивали торговцев.

Потом старая Яга рассказала отцу, что к ней на улице пристала горбатая попрошайка-гадалка, наговорила чепухи, но между делом пыталась выпытать, не знает ли Яга чего-нибудь про старого еврея-лесоторговца с молодой женой и не похожим на него сыном? Яга сказала, что нет, не знает ничего.

Но на следующий день на стене возле входа в наш двор – стена была сложена из плиточника и аккуратно оштукатурена, а вход окаймляли столбы из отесанных сосновых бревен, – появился глубоко процарапанный знак креста с длинным нижним концом, символизирующим землю…

Я потом так и не смогла узнать, действительно ли нас разыскивали тайные стражники Архелая и действительно ли они нас настигли в Канопе? По всему выходило, что нет, после резни в Бет-Лехеме Архелай махнул рукой на призрачную угрозу со стороны украденного кем-то царевича. Тем более что его занимали другие проблемы и беды, и главная из них – это утрата престола им самим, утрата навсегда, без всякой надежды на возвращение.

Дело в том, что попытки Архелая уговорить императора назначить его царем закончились комично, в духе Аристофана. Объявился один человек в городе Сидоне, который назвал себя Александром, сыном Ирода, не убитым когда-то при перевозке из тюрьмы в тюрьму, а подкупившим конвой и бежавшим. Названный Александр прибыл в Рим, где поразил всех редким сходством с тем, настоящим Александром. Но то, что этот – не настоящий, становилось ясно каждому, кто говорил с ним хотя бы полчаса, хотя бы четверть. Александр был блестяще образован, а в силу присущего ему самолюбования (что в молодости сходит с рук любому красавцу) он эту образованность постоянно подчеркивал, легко переходя в разговоре с языка на язык и рассыпая цитаты из Эсхила и Софокла, а также Вергилия. Речь же самозванца была бедной и грубой, и далеко не все обращенные к нему вопросы он понимал.

Однако еврейская община Рима взволновалась. Думаю, к этому волнению причастен был и Антипа, который в нужные моменты умел быть щедр на деньги. Почти десятитысячная депутация прибыла к императору…

Тот показал, что не чужд смешного. Не знаю, правда это или нет, что у настоящего Александра имелся содомский друг; но об этом было сказано, и друг предъявлен. Звали его Келад, он был вольноотпущенник самого императора и, как я догадываюсь, занимался тайными делами. Келад разыграл радость встречи с названным Александром, уединился с ним, а когда вышел, объявил, что ничего подобного, это не Александр, а просто похожий на него лицом другой человек, ибо все остальное у него сильно отличается. В частности, на теле его нет белых незагорающих пятен…

Итак, лже-Александр покаялся перед императором, назвал ему какого-то никому не известного римлянина, вольноотпущенника по имени Барб, подбившего его на эту гнусную подмену, и объяснил, что поначалу целью было всего лишь собрать побольше денег с римских и египетских евреев, которые все ненавидели Архелая и по-прежнему боготворили Ирода. Но как-то незаметно для себя он слишком вошел в роль, ибо все ему верили и все давали деньги и разные дорогие подарки.

В итоге, посмеявшись, император отправил самозванца на флот, в гребцы; спустя несколько лет он сбежал с корабля к испанским пиратам, стал царем какого-то острова и умер сравнительно недавно в возрасте самом почтенном, окруженный множеством внуков и правнуков. Организатора преступления, Барба, император казнил. Архелаю же было сказано, что сам факт такого низкого покушения на престол покрыл этот самый престол позором, и должно пройти время, когда все забудется. До особого распоряжения Иудея будет простой римской провинцией, и управлять ею станет сам император посредством сирийского наместника. Архелай окончательно провозглашается этнархом, в его ведении будут вопросы мелкие и средние, те, что касаются дел внутренних и дел религиозных.

Остаток бывшей армии Ирода вывели в Сирию. Валерий Грат некоторое время командовал всей сирийской армией, а после по болезни ушел на покой и поселился в Паннонии. Там у него было огромное поместье. Потом император Тиберий вновь призвал его…