Ты сказала, что умеешь читать, поэтому я и решил обратиться к тебе, используя эту твою способность. Я помню о твоем интересе к вопросам научным и медицинским, и, возможно, мы могли бы обсудить их в переписке.

Насколько мне известно, доктор Мингониус пользуется услугами твоего отца, пытаясь вылечить дона Юлия кровопусканием. Ты говорила, что часто помогаешь отцу в его делах, хотя я и уверен, что он не допускает тебя к опасному пациенту. Тем не менее ты, вероятно, в состоянии оценить положение больного. Любые сведения этого рода чрезвычайно важны для короля.

Сопровождающий дона Юлия священник подготавливает для короля ежедневные отчеты. То же делает и доктор Мингониус. Однако любые замечания и наблюдения твоего отца могут иметь решающее значение для понимания состояния дона Юлия. То, что ты услышишь, может оказаться для нас важнее любого отчета. Доктор Мингониус убедил короля принять предложенный им курс лечения, но при этом его величество желает, чтобы я проверял отчеты как Мингониуса, так и священника. Для получения достоверных сведений ему нужны надежные глаза и уши.

Я, если ты помнишь, не отношу себя к сторонникам галеновских гуморов и, скорее, являюсь последователем Парацельса и химии человеческого тела.

Я был бы весьма признателен, если б ты послужила нам в этой роли. Взамен я мог бы знакомить тебя с достижениями медицинской науки, новыми открытиями и теми опытами, что ставятся здесь, в Праге. Таким образом, ты послужишь нашему королю, его величеству Рудольфу II.

Нужно также, чтобы о нашей переписке никто не ведал, поскольку она касается монарших дел. Король будет знать только о том, что у него есть беспристрастный осведомитель, регулярно посылающий мне отчеты.

Согласна ли ты на такое предложение?

Буду ждать ответа. Тебе, очевидно, потребуется какое-то время, чтобы все обдумать и написать письмо. Для того чтобы избежать подозрений, я буду пересылать письма через нашу общую знакомую, Аннабеллу, которой вполне можно доверять.

Посылаю деньги на возмещение расходов – на покупку чернил и бумаги. И немного сверху за освобождение меня от треклятых блох!

Доброго тебе здравия, твой товарищ по службе нашему королю Рудольфу II,

Якоб Хорчицкий Тепенек

Маркета схватилась за горло – от волнения у нее перехватило дух. Письмо с новостями из Праги! Отчеты о научных достижениях! Переписка с врачом императорского двора! Она сжала полученные талеры, уже зная, что решение принято окончательно и бесповоротно.

Что она точно знала и умела, так это хранить секреты. Особенно для человека такого приятного и ученого, как доктор Якоб Хорчицкий. Того, чьи губы касались ее губ и чьи руки лежали у нее на плечах, когда он повязывал шарф на ее шее.

Набросив на плечи шаль, Маркета поспешила на рынок, чтобы купить пергамент у местного дубильщика, совершенно позабыв про ждущего ее в бане посыльного.

Пихлер вернулся из дворца только вечером, но к ужину почти не притронулся. Он только обхватил голову руками, сжав виски большими пальцами.

За столом цирюльник съел кусочек колбасы и, неохотно поковырявшись в капусте, раздраженно заявил, что в ней не хватает тмина и вообще все получилось невкусно. Старшая дочь сразу поняла, что случилось что-то нехорошее – на готовку отец жаловался нечасто. И еще реже мать молча сносила такие оскорбления.

– Маркета, я должен попросить тебя об одолжении, – сказал Зикмунд наконец, кладя нож на тарелку и уступая некоей силе, переборовшей даже аппетит.

– Конечно, папа. Я сделаю все, что только потребуется, – пообещала девушка.

Пихлер вытер рукавом лоб и снова сжал пальцами виски. На дочь он не смотрел – казалось, куда больше его интересует растекшийся по тарелке жир.

– Завтра тебе придется пойти к рожмберкским прудам и принести пиявок. Я пойду с тобой.

Маркета озадаченно посмотрела на него.

– А как же корова пана Бренера? Разве я сделала что-то не так? Сколько раз я водила ее туда? Хотя бы однажды подвела тебя? Да и пиявок у нас сейчас хватает. В бочках, в подвале, их больше тридцати. По-моему, это хороший запас.

Отец отвернулся и посмотрел на мать. В ответ Люси Пихлерова упрямо выпятила подбородок – мол, договаривай, раз уж начал.

– Скажи ей, – она сложила руки на животе.

Цирюльник тяжело вздохнул.

– Пиявки, которыми нам придется пользоваться, должны быть собраны не так, как обычно. Они должны присосаться не к животному, а к человеческой плоти. Мне даны на этот счет самые строгие распоряжения. Иначе я никогда бы не попросил тебя о таком.

Смысл сказанного дошел до девушки не сразу.

– Мне нужно, доченька, чтобы ты сама вошла в пруд и привлекла пиявок своей нежной кожей и свежей кровью. Мы собираем их не для кого-нибудь, а для сына короля, дона Юлия.

Маркета поежилась. Ей стало вдруг не по себе при мысли о пиявках, затаившихся в мутных водах пруда. Или, может быть, оттого, что ее кровь неким образом смешается с кровью заточенного в замке безумца?

– Дона Юлия? Воющего принца? – переспросила она.

Пересилив себя, Пихлер с несчастным видом посмотрел на нее.

– Мне очень жаль, доченька. Но ведь это ради здоровья сына короля и… во имя науки.

– Да, папа, конечно, – кивнула Маркета. – Ради науки. Не беспокойся, утром я буду готова.

Зикмунд облегченно выдохнул, но уже в следующий момент снова нахмурился.

– А сейчас сходи в таверну и посмотри, где там задержались твои сестры. Я отправил их за элем, и они до сих пор не вернулись. Как бы твой дядя не заставил их отскребать котлы…

– Хорошо.

Маркета сняла с крючка накидку и повязала на голову теплый шерстяной платок.

– Скажи им, чтобы немедленно возвращались! – крикнул вслед отец. Осенний ветер, ворвавшись в дом через открытую дверь, бросил на каменный пол пригоршню сырых, опавших листьев.

– Мне нужно поговорить с тобой, – обратился затем Пихлер к жене, с усилием пережевывая хрящеватое мясо. – Дело первостепенной важности.

– Что такое? – спросила Люси, подсаживаясь к мужу. – Рассказывай.

– Маркета… она не…

– Что?

– Она еще девственница?

Пани Пихлерова уронила взгляд на тарелку.

– Знаю, я обещал тебе, когда мы женились, что не стану вмешиваться в твои дела и что баня в твоем полном распоряжении, но сейчас это важно для самого короля.

– Для короля?! – воскликнула Люси, и рука ее взлетела к горлу.

– Сбором пиявок должна заниматься только непорочная девушка. Если Маркета уже лишилась девственности, ты должна немедленно сказать мне об этом.