а еще мысль, что понадобится какая-то помощь, которую они смогут оказать.

– В-вы… – Снефрид указала им на мешок, служивший Хлёдвиру изголовьем. – Вы слышали, что он сказал? Н-найдите в мешке… должен быть…

О том, что у нее появился дивокамень, она никому, кроме Мьёлль, не говорила. О его исчезновении – тоже. Если это и правда тот самый дивокамень, пусть лучше другие люди обнаружат его у Хлёдвира.

Переглянувшись, Асвард и Кетиль подтолкнули друг друга, потом боязливо придвинулись.

– Приподними его, а я достану, – сказал Кетиль.

Асвард взял Хлёдвира за плечи и приподнял; Кетиль вынул мешок из-под его головы. В схватках наступило затишье, Хлёдвир замолчал, и Снефрид платком вытерла ему потный лоб, как настоящей роженице.

Слегка дрожащими руками Кетиль развязал мешок, пошарил в нем.

– Чего искать?

Не дождавшись ответа, выкинул все на кабаньи шкуры, устилавшие землю в шатре. И среди свернутых обмоток и ремешков Снефрид сразу увидела свой белый пояс, с пришитым к нему льняным лоскутом, в который был завернут дивокамень.

– Вот это.

– Да, это он! – Хлёдвир повернул голову. – Надень на меня этот пояс, добрая женщина, он принесет облегченье моим мукам. И будем… призывать дис, чтобы скорее…

Не зная, что тут придумать, Снефрид знаком попросила Кетиля еще приподнять «роженицу» и обмотала его крепкий, стройный, мускулистый стан своим белым поясом.

Славьтесь, асы!

И асиньи, славьтесь!

Силы могучие,

Руки целящие

Даруйте нам!

Дисы-праматери,

Помощь подайте нам,

Фрейя, приди!

– как недавно в бане возле Катлы, дрожащим голосом произнесла она.

И призыв возымел действие. Хлёдвир изогнулся всем телом, так что Кетиль, не сумев удержать его, отлетел, сделал движение, будто толкал что-то животом, и закричал во все горло.

– Ну наконец-то! – простонал Хлёдвир. – Ребенок…

Все четверо в шатре воззрились на подстилку между его ног. Слава асам, никакого ребенка там не было.

Хлёдвир вытянулся на лежанке, всем видом выражая облегчение.

– Теперь можно снять, – прошептала Снефрид.

Снова придвинувшись к больному, она развязала белый пояс. И пока раздумывала, как бы половчее снять его с лежащего, Хлёдвир открыл глаза. В первые мгновения лицо его было спокойно, как у человека, который только что проснулся, но потом взгляд упал на склонившуюся над ним Снефрид, и глаза изумленно расширились.

– А ты чего здесь… – начал он, приподнимаясь.

Голос его звучал хрипло, но уже с обычным выражением, без этой плаксивой жалобы.

Снефрид отшатнулась. Хлёдвир сел и увидел перед собой Асварда и Кетиля, изумленных не менее, чем когда пришли.

– А вы чего… – Хлёдвир оглядел шатер, не понимая, зачем возле него такое собрание.

Потом он оглядел себя, и на его лице отразилось такое же изумление. Он живо одернул сорочку, приводя себя в приличный вид, и уставился на Снефрид.

– Ты чего сюда пришла?

Она молчала, испытывая разом облегчение и смятение.

– А вы чего явились? – Хлёдвир перевел взгляд на двоих фелагов. – Что такое?

– Д-да вот… – Асвард дернул ртом, пытаясь ухмыльнуться. – Пришли…

– Пришли посмотреть, как ты рожаешь, – тоже ухмыляясь, подхватил Кетиль. – Чтобы такое с мужчиной случилось, не каждый день ведь увидишь.

– Я – чего? – Хлёдвир встал на колени.

– Как ты рожаешь, – повторил Асвард. – Ты с рассвета вопил и стонал на весь остров. Кричал, что умираешь от схваток. И не мог угомониться, пока не велел надеть на тебя эту штуку, – он показал на пояс, – и воззвать к дисам!

– Повивальные руны не успели… – добавил Кетиль и зашелся хохотом.

Хлёдвир взглянул на пояс, еще обвивавший его стан, сорвал и отшвырнул его, будто змею.

Снефрид торопливо схватила пояс и вылетела из шатра. Она мчалась, изнемогая от смеха, обрадованная тем, что дикий морок отпустил Хлёдвира, и напуганная той силой, что его навела.

Ворвавшись к себе в шатер, она упала на колени, закрыла лицо руками, продолжая дико хохотать от потрясения. Ни Старуха, ни мертвая «повитуха альвов» оказались ни при чем. Слава Фрейе, что к самой Снефрид украденный «пояс рожениц» вернулся не такой дорогой ценой. Что от нее не потребовали поссорить Асварда с Кетилем и свести их в смертельной схватке!

Остаток этого дня Хлёдвир из шатра не показывался. Весь корабельный стан негромко бурлил, обсуждая это происшествие. Люди Асварда и Кетиля ходили в Хлёдвиров стан, надеясь выяснить подробности.

– Я ему говорю: покажите Слейпнира! – давясь от смеха, рассказывал у костра Вегейр Щепка, один из людей Лейви. – А он мне: сейчас дам в глаз, сам увидишь!

Вегейр хохотал, явно не огорченный этим недружественным предложением.

– Какого Слейпнира? – спросила Снефрид, не понимая, при чем здесь восьминогий жеребец Одина.

– Да парни говорят, тамошний стюриман вчера Слейпнира родил!

– Но почему Слейпнира? – Снефрид еще шире раскрыла глаза, невольно вообразив новорожденного жеребеночка-паучка.

– Да парни не знают другого такого случая, чтобы мужчина кого-то родил, кроме Локи, когда он родил Слейпнира, – пояснил ей ухмыляющийся Лейви.

– Но он же тогда был в облике кобылы…

Лейви развел руками: другого объяснения все равно не было, но разговоры про «Спейпнира родил», перемежаемые хохотом, не унимались, изрядно веселя дружины, скучающие в непогоду от бездействия. Даже случилось несколько драк: люди Хлёдвира принимали эти насмешки и на свой счет, позор стюримана, оказавшегося «мужем женовидным», падал на всех.

* * *

Асгард

…Старость медленно сползала с меня – как зима неохотно уходит в позднюю, затяжную весну. Каждое утро моя кожа делалась светлее и мягче, морщины разглаживались, спина распрямлялась. Асы часто приходили посмотреть на меня, но не приближались и разговоров не затевали – моя участь уж слишком ужасала их, бессмертных и вечно молодых. Состариться для них было хуже, чем даже умереть – недаром они так дрожат за свои золотые яблоки. Фулла, добрая девушка, жалела меня и давала мне работу полегче. Она рассказала: в Асгарде считают, что это Один наложил на меня чары старости. За что – мнения расходились. Мужчины говорили – за то, что не поддалась ему. Женщины – за то, что пыталась его соблазнить. А Локи, конечно, утверждал, что это и есть мой подлинный облик, а молодость и красота была мороком, который чары Одина совлекли с меня. Но мне было все равно, что они болтают. Я знала, зачем я здесь, и ждала своего часа.

И вот этот час настал. Тревожно прозвучал у ворот рог Хеймдалля – войско ванов шло на приступ! Мой отец и брат возглавляли его, чтобы вернуть мне свободу.

Все население Асгарда устремилось к воротам – сами асы и те эйнхерии, кого Один успел заманить к себе. Я побежала