2. На выбранном для погребения месте выбирается могила, на дно которой помещается часто некомплектный «ранний» конь. Он не всегда снабжается предметами снаряжения для верховой езды, а если снабжается – то не всегда комплектно. На дно могилы может быть поставлен памятный (?) кол, через некоторое время сжигаемый. Могила раннего коня присыпается грунтом и оставляется на некоторое время, за которое проводят определённые обряды, связанные с погребальной церемонией.

3. На следующем этапе процесса погребения костяк «раннего» коня перекрывается (при этом нередко кости или даже части туши переотлагаются, порядок костей «раннего» коня нарушается, кости в ряде случаев перемещаются за пределы могилы) тушей «позднего» коня. Умерщвление обоих коней проходит преимущественно через преломление их шей и спин in situ, в могиле. Кони могут помещаться в небольшую по размеру могилу спеленутыми ремнями, нередко – ещё живыми.

4. Далее нижний ярус могилы засыпается или переотложенным предматериковым суглинком, или ОПК, принесёнными с костра, разведённого на стороне. Изредка нижний ярус засыпается крупными валунами, повреждающими костяк «позднего» коня и разделяющими нижний и верхний ярусы. На эти камни или же просто в перекрывшие нижний ярус ОПК из «временной» урны высыпается группа кальцинированных костей. Сосуд бросается рядом с ними. Нередко кальцинированные кости рассеиваются по всей поверхности могилы. Возможно, это рассеянное положение костей стало результатом отсутствия сбора костей конкретного индивидуума на погребальном костре. В могилу были принесены ОПК с дисперсно представленными в них кальцинированными костями и обожжёнными на погребальном костре деталями инвентаря, в таком виде оказавшимися в верхнем ярусе могилы.

5. В ряде случаев верхний ярус перекрывается несколькими валунами крупных или средних размеров. Может быть поставлен памятный (?) столб, основание которого окружается небольшими валунами. На завершающей фазе погребальной церемонии провожавшие покойного бросают на поверхность могилы мелкие подношения (женские украшения, редко – монеты).

На протяжении некоторого времени (вряд ли более 50 лет) поминальные акции продолжаются в виде помещения над могилой сосуда с жертвенной пищей и/или питьём.

Особая черта погребальной обрядности могильника на участке Малый Кауп – парные конские захоронения – достаточно редка для запад-нобалтских древностей эпохи викингов. Ранее эта обрядовая черта была встречена на грунтовых могильниках Dollkeim/Коврово (Кулаков В.И., 2007, рис. 178 – погр. Do-353), Povajen/Поваров-ка (Пронин Г.Н., Смирнова М.Е., Мишина Т.Н., 2006, рис. 67 – погр. Х); Marvele (Kaunas raj., Lietuva (Bertasius M., 2009, Taf. 11 – Pferdegräber lA, 1B; Taf. 18 – Gr. A11, A20; Так 29 – Pferdegräber 30, 31). Данная черта обряда предполагает, видимо, особый элемент в проведении погребальной церемонии, присущий численно ограниченной части западнобалтского общества эпохи викингов. Члены этой части общества могли себе позволить (возможно – в рамках обилия своего достояния) погребальные жертвоприношения двух коней. Именно так следует трактовать конские захоронения у сембов.

Отсутствие ясности относительно поселения в районе Каупа привело в современном процессе исследований к появлению ошибочных заявлений. Поддержавший бездоказательный тезис Б. фон цур Мюлена (он считал воинов, погребённых в могилах на Kl. Каир’е, смешавшимися с пруссами потомками скандинавов и датировал их могилы XI–XIII вв. – Mühlen B. 1975, S. 16) В. Врублевский сообщил своим читателям о том, что «…при учёте отсутствия поселения, которое могло бы принадлежать изолированному и гомогенному сообществу викингов, вырисовывается иная картина. При этом стоит полагать, что небольшая группа скандинавов здесь взаимодействовала с пруссами. Остаётся открытой проблема викингских поселений, которые в данной части Самбии выглядят отсутствующими, и связанный с этим вопрос, как проходила здесь совместная жизнь скандинавов и аборигенов» (Wróblewski W., 2007, S. 142, 144). Стремление проверить этот граничащий со спекуляцией вывод В. Врублевского, желание помочь польскому археологу, делающему серьёзные выводы о Каупе, ни разу там не побывав и не обладая информацией о работах русских учёных на этом памятнике археологии, наконец, необходимость определить место Раскопа 1 и характер выявленных в его пределах археологических объектов обозначили задачу наших работ в полевом сезоне 2008 г.

В Раскопе 2 (разм. 13 × 6 м), с севера прирезанном к Раскопу 1 (1932 г.), была обнаружена часть глиняного карьера, возникшего здесь в связи с проведением дорожных работ 1932 г. Вне его пределов были вскрыты редкие для земли пруссов объекты: остатки стен помещения 4 (пом. 4, пом. 1–3 были обнаружены ранее в иных пунктах уроч. Кауп), сложенных из необожжённых (но, вероятно, высушенных на солнце) глиняных «кирпичей» на высоту до 0,25 м от уровня материка. Как показывает профиля борта и продольной бровки Раскопа 2, к югу от этой стены видно углубление (точнее – котлован) в материке, глубина которого от верхней плоскости стены достигает 1 м. У южного фасада стены видны минимум две прослойки остатков горения общей мощностью до 1,05 м. Были выявлены остатки рухнувшей и сгоревшей композитной стены, сооружённой из трёх слоёв деревянных пластин (горбыли или планки/доски?), пространство между которыми было плотно забито глиной. Эта стена стояла на фундаменте, сооружённом из одного уровня уложенных в несколько рядов массивных «кирпичей», сформованных из необожжённой глины. Подобный приём в домостроительстве отсутствует в балтском культурном наследии не только доорденского времени, но и в позднейшие этапы существования Пруссии (Кулаков В.И., 1994, с. 99, 100, рис. 51). С другой стороны, материалы домостроительства, известные по раскопкам поселения поздней фазы эпохи викингов Хэдебю, включают вариант стены, смонтированной из планок. Немецкие археологи признают этот строительный приём вполне характерным для скандинавов эпохи викингов (Klindt-Jensen O., 1982, S. 154; Schietzel R., 1984, S. 146). Два отличия этих стен типа Spaltbohlenwände от находки фрагмента стены на Раскопе 2 Малого Каупа в том, что они, в отличие от нашей находки, не имеют между планками глинистых прослоек и не ставились на глинобитный фундамент. Судя по многочисленным мелким кускам извёстки, найденной в Раскопе 2, стены пом. 4 были ею обмазаны и имели белый цвет. Именно им обладает крупный кусок древней «штукатурки», обнаруженной на шт./пл. 5 в кв. 14 Раскопа 2. Важно учесть то, что внешняя поверхность этого пласта извёстки заровнена при помощи мешковины, переплетения нитей которой отпечатались на извёстке. Примечателен факт наличия известкования (покраски белой глиной?) глинобитных стен на постройке типа lange hus, остатки которой обнаружены при раскопках южной дюны в уроч. Korallenbergе (окрестности пос. Рыбачий, Куршская коса) в позднем строительном горизонте (XI в.) (Кулаков В.И., Жиндарев Л.А., Волкова И.И., 2003, с. 99, рис. 3). Как при раскопках этого поселения, так и на Раскопе 2 Kl.Kaup в культурных напластованиях тёмно-серого и чёрного цветов с остатками горения, заполнявших там остатки жилых сооружений, выделялись светлые куски извёстки и известкованной глины – остатки обмазки стен. В 2008 г. были выявлены остатки прусских погребений эпохи викингов, прорезавшие заполнение пом. 4 (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2008). При зачистке в 2009 г. бортов котлована пом. 4 (разм. 5,5 м × 5 м) в обвале его северного борта в кв. 6 была обнаружена железная, с бронзовой обтяжкой бочёнковидная весовая гирька с тремя окружностями, оттиснутыми на каждой из двух плоских своих сторон. Эта находка убедительно датирует время, после которого произошло разрушение пом. 4 (то есть его terminus post quem) (Х – нач. XI в.). В 2009 г. рядом были обнаружены остатки углублённого в грунт пом. 5 (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2009). Отопительные сооружения в пом. 4 и 5 не обнаружены (уничтожены карьером?). На уровне полов помещений выявлены столбовые ямы.