что беременна уже будучи замужем, месяц спустя. Тот вечер, за день до свадьбы… Я изначально знала, что это твой ребёнок. И Стас тоже. Поэтому он отказался его признавать. И…

— Стоп! — остановил поток моих слов Акимов.

Я послушно заткнулась. Правда, взглянуть на него так и не решилась, продолжая смотреть себе под ноги.

— Хочешь сказать, — убийственно ледяным тоном продолжил говорить он, — мой сын всё это время находился в детдоме?

Вот теперь я на него посмотрела. В ужасе. Не рассказывать же ему правду? С него станется пойти и убить Стаса. Тогда точно смертный приговор вынесут.

— Нет, — отрицательно покачала я головой. — Он жил и живёт с нами. Просто Стас отказывается с ним общаться. Сам понимаешь…

— Да уж наверное, — съязвил недобро Артём. — Почему тогда восемь месяцев?

— Я его переносила. Родила на сорок третьей неделе.

— Об этом не подумал, — заметил уже спокойнее мужчина, уселся в рабочее кресло и вновь уставился на меня, сложив руки на груди. — Продолжай. Я ведь правильно понимаю, что это ещё не всё? Вряд ли бы Егоров позволил тебе мне всё это рассказать. Значит, этому есть какое-то объяснение. Я жду. Это им он тебя шантажировал и удерживал возле себя?

Он закрылся. Поняла это отчётливо. Я прям услышала, как между нами вырастает непроходимая стена. И вроде ожидала чего-то подобного, но от боли потери это не избавило.

— Да. Я заключила с ним новую сделку, — прошептала в полнейшем отчаянии.

Артём выругался матом. От души так завернул.

— И? — уточнил, когда успокоился немного.

— И… он больше не будет меня шантажировать сыном.

Да что ж так трудно-то!

— Почему?

А вот Артёму терпения и контроля не занимать.

Каменное лицо, равнодушный голос, ледяной взгляд…

Меня даже озноб пробил. Пришлось обхватить плечи руками, чтобы унять дрожь.

— Потому что Артёмка будет теперь жить с тобой.

Ну вот, сказала. И даже вроде жива. Пока что.

— Хорошо. Допустим, — кивнул Артём. — А что ты пообещала ему за это? Всё рассказывай, медовая. Не заставляй меня вытягивать признание из тебя.

— Я… остаюсь с ним.

— Не остаёшься. И я тебе об этом уже сказал. Так что давай ты мне всё, как есть, расскажешь, чтобы я знал, к чему готовиться. Ну, помимо смерти, — усмехнулся он невесело.

Одарила его укоряющим взглядом. И страх отступил.

— Не смешно, Тём. Вот совсем.

— А я и не смеюсь, малыш, но ты дальше рассказывай. Что ещё? Что в действительности ты ему пообещала? Не верю, что он согласен лишить себя рычага давления на тебя за просто так.

— Я сказала правду, Тём. Наш сын будет жить с тобой, а я взамен остаюсь его женой и никуда не ухожу, даже попыток не делаю для этого никаких. Ну, ещё с тобой и сыном больше никогда не встречаюсь.

— И? — с нажимом проговорил Артём.

— Всё. Честно.

О ребёнке от Стаса рассказывать не стала. В конце концов, это уже следствие того, что я с ним остаюсь.

— Ясно, — усмехнулся непонятно чему Акимов. — И когда случится столь дивное событие?

— Сейчас, если ты согласен, — выдохнула я, старательно сдерживая слёзы, грозящие перерасти в полноценную истерику.

Нет, мне не страшно отдавать моего мальчика Артёму. Но я не готова была его лишиться. Лишиться навсегда. Хотя умом прекрасно понимала, что для него это будет самым лучшим вариантом. Не зря же сама выдвинула такое условие.

— Ну, идём, — заявил Артём с нездоровым энтузиазмом, поднялся на ноги и первым направился на выход.

Дожидаться меня не стал. Как и притормаживать, когда я побежала за ним. В душе поселилась уверенность, что назревает буря. Уж слишком спокоен Акимов. Чересчур даже. А значит, скоро за этим последует настоящий взрыв. И лучше бы в этот момент быть как можно дальше от него. Но когда я делала что-то правильно? Вот и теперь не отставала от него, желая быть рядом и вовремя успокоить его в случае чего. И я даже догадываюсь, что сейчас будет…

Артём

Твою мать! Твою мать! Твою мать!

Всё-таки Санёк оказался прав!

Прав, нахрен!

Честно признаться, и не знал, что сейчас испытывал… но радости не было ни грамма. Потому что… Моему сыну восемь месяцев, и он жил черти где, непонятно с кем и как. То есть понятно. Только легче от этого не становилось…

Идущая за мной Лина тоже не способствовала успокоению. Сделку, млять, она заключила новую с этим гондоном. И сына мне отдаёт поэтому. А если бы не заключила, то есть я бы о нём вообще никогда не узнал? Так что ли?

Господи, дай мне терпения не придушить эту сумасшедшую девчонку!

И ведь вижу, что не всё рассказала. Но молчит, как воды в рот набрала. Можно подумать, это её спасёт от моего гнева. Или её мужа. К Егорову у меня вообще дополнительные счёты теперь имелись. Вот и не стал разглагольствовать, когда нашёл его на крыльце спорткомплекса. Вдарил сразу, без объяснений. Меня вообще затопило столько ненависти, ярости и гнева, что захоти сейчас остановиться, не смог бы. Кто-то звал, кричал, пытался оторвать меня от этого ублюдка, пока я колошматил его, лежащего на плитах, вяло сопротивляющегося, но я не слышал, не понимал, да и не хотел. Всё, что осталось важным, уничтожить того, кто так играюче прошёлся по нашим с Линой жизням, и нашего сына. А ещё очень интересно знать, как Егоров шантажировал медовую с помощью Артёмки, что она безропотно согласилась отдать его мне и остаться с ним.

Удар. Удар. Ещё один удар. Лицо ублюдка давно опухло, губа треснула, из рассечённой брови и повреждённого носа текла кровь, один глаз заплыл. Но мне и этого было мало. Хотелось душу выбить.

— Умри, скотина! — почти что прорычал я, нанося очередной удар, с яростью откидывая в сторону того, кто пытался помешать.

— Твою мать, Акимов, — рявкнул кто-то над ухом, а после меня банально скрутили, заводя руки за спину.

Рывком высвободил одну руку, дёрнувшись вперёд к своей жертве, который продолжал лежать на плитах крыльца и… смеялся.

Это-то и привело в чувства.

— Что смешного? Ты бы сдох, если бы они меня не оттащили, — сказал ему как есть.

Они, к слову, — это Санёк, Дан, Мстислав и Семён. Вчетвером