Совсем скоро они нашли яму, из которой Пажопье вытаскивал барона. Дружинники заволновались. Посмотрели вниз, качая головами. Степан пробормотал:

— Снова Крот-Разбойник пошаливает…

— Кто? — переспросил Пендаль.

— Крот-Разбойник… Ну Соловья-Разбойника, знаешь? На дереве сидит и свистит. А Крот — брат ему, двоюродный… Крот-Разбойник. Его работа, больше некому…

— А кого он ловит-то?

— Да кого придется. Говорят, однажды мамонта поймал.

— Да они же вымерли!

Вмешался Ставросий.

— Скил ловушечный у него прокачан хорошо! Хватит уже о крысе этой сухопутной. Вперед, салаги, Господь тем помогает, кто сам что-то делает, а не только языками чешет!

Батюшке, самовольно взявшему на себя функции предводителя отряда, никто перечить не стал, опасаясь кадила. И вскоре они вновь оказались под сенью деревьев.

Поддерживаемый Пендалем, все еще сильно хромающий Степан вполголоса рассказывал.

— Крот этот в основном на дорогах да трактах ловушки роет, да так прячет искусно, что и не углядишь… Сколько ужо народу извел — ужас. Но и в полях да лесах такие вот ямы встречаются… Уже не на людей, на зверей копанные. А иногда не пустые. Причем, всякие лоси да медведи редко в них падают… Чаще такие твари, что и увидеть страшно. Как, почему, и откуда — непонятно… А еще говорят, будто Крот-Разбойник — людоед! И где-то под землей, глубоко-глубоко, возле самого Ада, есть у него тайные хоромы, все человеческой костью отделанные да кожей обтянутые! И кто ему в лапы попадет — уже не жилец. Сгинет, как и не было… Без покаяния и грехов отпущения…

— А кто говорит?

— Дык… Люди.

— А они откуда знают?

— Наверное, слыхали от кого-то.

— А те люди?

— Да че ты пристал… Говорю, че сам слышал. За че купил, за то и продаю.

— А что за звери? Ну, ловятся?

— Ну-у, — протянул Степан, — всякие… Но лично я видел только двоих. До сих пор ночами снятся…

— Страшные? Что за звери-то?

— Первый — вообще жуть… Как называется по-научному — не ведаю. Мы ту яму засыпали от греха. Вместе с чудищем энтим. А выглядел он… Ну, представь, будто огромного, размером с лошадь, ежа наизнанку вывернули, зубы от бороны ему вставили и ноги паучьи пришили… Мы, когда его нашли, он подох ужо… Вонял — страсть. Я после неделю этот запах из одежки вывести не мог…

— А второй?

— Второй… Второй не такой страшный. На скелет человечий похож, только железный и блестел. И глаза красным светятся, будто огонь, будто судный день предрекают… Тот, еще живой был, хотя двинуться не мог, только руками дёргал и головой вертел… Хорошо на кол насадился, качественно, на всю длину. Дёргался на нем, дрыгался, и все время как заведенный бубнил «осла-висла, осла-висла»… С нами тогда сам Боромир был, он энтого урода опознал. Сказал Титыща это. Подвид термометра чо ли… Мы потом месяц около этой ямы дежурили, Крота поджидали. Так и не явился он. А Титыщ энтот весь месяц без передыху: «осла-висла, осла-висла»… Хотя никаких ослов, помимо него, близ не висело…

Осторожно продвигаясь по лесу, отряд вышел к тому месту, где барон попал в плен к шишеню. Следов борьбы, помимо двух убитых уже несколько часов назад волков, не наблюдалось. Растерзанного хищниками или висящего на дереве крестоносца — тоже.

Один из воев оказался неплохим следопытом и довольно быстро понял, куда ушла стая. А вот куда делся рыцарь, понять не смог.

Решив не распылять силы, выстроились плотной цепью и начали поиски барона. Ну, или его останков.

…

Данунашка очнулась.

Где она и как сюда попала — совершенно непонятно. Осмотрелась. Типовая крестьянская изба, местные в таких поголовно живут. Чисто прибрано, печь побелена и расписана узорами. Только на столе беспорядок — объедки, кости, гора грязной посуды. Попыталась встать… Не тут-то было. Связана… По рукам и ногам связана.

Печь явно сейчас топится, все признаки налицо. А наверху, на печи, в груде наваленных подушек, перин и одеял кто-то храпит. Да еще как храпит — молодецки, заливисто, громко.

Она попыталась вспомнить, что же произошло… Все будто в тумане. Вот идет рука об руку со своим спасителем… Вот помогает несчастной нищенке… И все. Потом белое марево бессознательности.

Ладно, это сейчас неважно. Главное, как убежать? А убегать нужно, не просто же так связали, явно не с добрыми намерениями. Девушка завозилась, пытаясь выбраться из пут. Нет, никак. Веревка хорошая, тонкая, но прочная. А стул, к которому она примотана, вообще к полу гвоздями прибит.

Нет, потихоньку развязаться и убежать не получится. Ну, тогда… Тогда остается только взывать о помощи. Может, любимый именно сейчас ищет, где-то рядом ходит, а найти не может? Только надо кричать громко и разборчиво. Долго-то орать все равно не выйдет, проснется тот, кто на печи спит, и все, не покричишь. Она набрала полную грудь воздуха, и…

Удивленно и испуганно закашлявшись, выдохнула.

Из-под печки вылез маленький, размером не больше мышки, человечек с длинными усами. Улыбнувшись, приложил палец к губам и сказал:

— Тс-с-с!

…

Четвертый грустно катился по лесу. Самое несчастное существо на всем белом свете (например, пингвин, попавший в Сахару), и тот бы сжалился, увидь он Четвертого. Настолько печальную розовую мордашку не найдешь больше нигде. Казалось, вся скорбь мира нашла себе пристанище именно в этом шарике с детским личиком.

Когда при очередном зигзаге из вязанки выскочила-таки ветка, за которую он держался, вся коротенькая жизнь пронеслась у бедняги перед глазами. Лететь, цепляясь за хворостинку, было страшно, но еще страшнее — падать. Благо, шлепнулся он на густую ель, и упругие хвойные лапы смягчили падение. Так что все еще держащий в ладошке бесполезную веточку колобок почти не ушибся. Зато совсем потерялся. Так он и шел по лесу, куда глазки глядят, одинокий, всхлипывающий и тихонько зовущий своих ми-ми-ми.

Катился он долго ли, коротко ли и вдруг увидел ветхую землянку. Круглое окошко, затянутое бычьим пузырем, и почти круглая дверь внушили круглому колобку положительные эмоции.

— Ми-ми. — твердо решил он. — Ми!

Что в переводе примерно означало: «Нужно попросить помощи. Пусть выведут местные из этой чащи».

…

— Нет, ну не могу я ее проклятую больфе ефть, — прошамкал старик, отодвигая миску с распаренной репой. — Пирофки с репой, котлеты из репы, компот — и тот из репы!!! Хлебуфка хочу! Или мяфа!

— Кто тяби виноват, — ответила старуха. — Сам вырастил. А кота с мышью ты ышо в позупрошлум месяце слопал. Жучку, так ышо раньше… Говорила я тебе — посади ышо шо ныть. А ты: нет, репу люблю, репу… Посадил одно единственное растение во весь огород, вот и жри таперыча!