– Мне нужно идти, – ответила Хезер.

Потом Хезер даже не помнила, как села в машину и поехала вниз по дороге; не помнила, как доехала до библиотеки, но каким-то образом она оказалась там. Она припарковала машину, но оставила дверь открытой. Некоторые лужи были ей по щиколотку, но она почти не заметила этого. Она побежала ко входу. Библиотека была уже час как закрыта.

Хезер звала Лили и в поисках сестры обошла парковку. Она всматривалась в улицы, пока ехала, представляя самое ужасное, что могло случиться с Лили – ей причинили боль, похитили, убили, – и пыталась остановиться, чтобы не поддаться панике и не сдаваться.

Наконец, у нее не осталось другого выбора, кроме как поехать домой. Придется вызывать полицию.

Хезер справилась с очередным приступом паники. На этот раз с очень сильным приступом.

Дорога, ведущая в «Свежие Сосны,» была вся в ямах, грязи и лужах. Когда Хезер пробиралась по ней, колеса машины буксовали и прокручивались. Квартал выглядел еще более уныло, чем обычно: дождь барабанил по трейлерам, сносил колокольчики[32]и заливал открытые костровые чаши.

Хезер даже не успела остановить машину, когда заметила Лили – та сидела, сжавшись в комок и обхватив руками колени, под тонкой березкой, на которой почти не было листьев. Она была всего в пятнадцати футах от крыльца их дома. Хезер не заметила, как припарковалась, и вот она уже несется к Лили, шлепая по лужам. Она обняла сестру.

– Лили! – Хезер не могла обнять ее достаточно крепко. Она здесь, здесь, здесь. В безопасности. – Ты в порядке? С тобой все хорошо? Что случилось?

– Мне холодно. – ее голос звучал приглушенно. Лили говорила в левое плечо Хезер. У той сжалось сердце. В этот момент Хезер была готова заставить планету крутиться в обратном направлении, лишь бы найти одеяло.

– Пойдем, – сказала она, отстраняясь. – Пойдем в дом.

Лили попятилась, как брыкающаяся лошадь. Ее глаза расширились и стали дикими.

– Я не пойду в дом, – сказал она. – Я не хочу туда идти!

– Лили. – Хезер моргнула, и капли дождя слетели с ее ресниц. Она присела на корточки, чтобы их глаза были на одном уровне. Губы Лили были синие. О господи! Сколько она просидела снаружи? – Что случилось?

– Мама прогнала меня, – ответила Лили. Она говорила тихо и прерывисто. – Она сказала, чтобы я поиграла во дворе.

Что-то внутри Хезер дало трещину, и в тот момент она осознала, что всю свою жизнь она возводила вокруг себя стены и готовила оборону, ожидая чего-то подобного, в то время как давление по ту сторону становилось сильнее и сильнее. Теперь плотина прорвалась, и Хезер переполняли ярость и ненависть.

– Пойдем, – сказала она. К ее удивлению, ее голос не изменился, несмотря на то, что внутри нее была гложущая чернота, яростный шум. Она взяла Лили за руку. – Посидишь в машине, хорошо? Я включу печку. Там хорошо и сухо.

Она отвела Лили в машину. На заднем сиденье валялась старая, пропахшая дымом футболка Кристы, но она по крайней мере была сухая. Хезер помогла сестре снять ее мокрую рубашку. Она расшнуровала ее кроссовки и сняла влажные носки, а затем попросила Лили положить ноги на печку, откуда начало поступать тепло. Все это время Лили была безвольной и послушной, как будто из нее вымыло всю жизнь. Хезер двигалась машинально.

– Я скоро вернусь, – сказала она Лили. Хезер не чувствовала этих слов, будто их произнесла не она, а кто-то другой. Внутри нее бушевала ярость, которая усиливалась от знания всего остального.

Бум, бум, бум.

Из дома доносилась музыка, от которой практически тряслись стены. Свет был включен, а жалюзи опущены. Хезер видела покачивающиеся силуэты, которые, похоже, танцевали. Она не заметила их раньше, потому что слишком переживала за Лили. У нее перед глазами по-прежнему стоял образ крохотной фигуры, сжавшейся под жалкой березой – практически единственным деревом, которым мог похвастаться трейлерный парк «Свежие Сосны».

Мама прогнала меня. Она сказала, чтобы я поиграла во дворе.

Бум, бум, бум.

Хезер была у двери. Заперто. Изнутри послышался смех. Она без труда вставила ключ в замок; значит, ее не трясло. «Странно», – подумала она, а затем: «Может, я смогу выиграть Панику в конце концов».

Она толкнула дверь и прошла внутрь.

В доме было три человека: Криста, Бо и Морин из трейлера № 99. Они застыли на месте. Хезер тоже застыла. Ее тут же охватило чувство, будто она пришла в пьесу, но забыла все свои реплики – она не могла дышать, не знала, что делать. Сверху лился яркий свет. Все трое выглядели как актеры. Актеры, которых ты видишь слишком близко. Они были загримированы. Но их макияж был ужасен – казалось, что он начинал течь, медленно деформируя их лица. Их глаза были яркие и блестящие – как у кукол.

Хезер сразу все поняла – голубая дымка, пустые пивные бутылки, переполненные чашки, использующиеся в качестве пепельниц, наполовину пустая бутылка водки.

И маленькая голубая пластиковая тарелка на столе, на которой еще виднелись нарисованные персонажи улицы Сезам – тарелка Лили, на которой теперь лежали тонкие дорожки белого порошка.

Хезер будто бы ощутила физический удар от всего этого. Быстрый и сильный удар под дых. На мгновение ее мир окрасился в черный цвет. Тарелка. Тарелка Лили.

Момент прошел. Криста неуверенно поднесла сигарету к губам, едва не промахнувшись.

– Хезер Линн, – невнятно сказала она. Затем похлопала себя по рубашке и по груди, будто бы надеясь найти там зажигалку. – Что случилось, малышка? Почему ты смотришь на меня, как на…

Хезер накинулась на нее. Прежде чем ее мать успела договорить, прежде чем она успела поду-мать о том, что делает, вся ее ярость оказалась в ее руках и ногах. Она взяла голубую тарелку, испещренную порошком, словно шрамами, и бросила ее в Кристу.

Морин и Бо закричали. Криста едва успела пригнуться. Она попыталась выпрямиться и, шатаясь, сумела лечь на колени к Морин, сидящей в кресле. От этого Морин закричала еще громче. Тарелка разбилась о стену с глухим стуком, и воздух тут же заполнило белым порошком, словно снегом. Было бы смешно, если б не было столь ужасно.

– Какого черта? – Бо сделал два шага в сторону Хезер, и на какое-то мгновение ей показалось, что он ее ударит. Но он просто стоял, сжав кулаки и покраснев от злости. – Какого черта?

Криста смогла встать на ноги:

– Что, черт подери, ты о себе возомнила?

Хорошо, что их с Хезер разделял кофейный стол. В противном случае она не могла полностью за себя отвечать. Она хотела убить Кристу. На самом деле убить.

– Ты отвратительна! – Ее голос звучал искаженно, будто голосовые связки были чем-то обернуты.