Сходство было до жути полное. И не приходилось спорить, что Северный Путь вдоль берегов Норвегии был единственным путем на юг, и перекрыть его было слишком легко.

– Я услышал твои слова, – ответил Шеф. – И благодарю тебя за предупреждение. Но сделал ты его по злобе. Если тебе больше нечего сказать, в следующий раз помалкивай, – он осторожно дотянулся и концом копья пощекотал сердитого викинга под самым адамовым яблоком.

Человек устроен странно. От страха начинается кровотечение из носа. Паралич лечат шоком, дряхлая старуха в годину беды встает с кровати и поднимает огромное бревно, придавившее ее сына. Родственник Кормака знал, что высказался слишком дерзко. Знал, что если одноглазый проткнет его своим копьем, жаловаться будет некому. Едва острие коснулось горла, его голосовые связки сковал страх. Скованными они и остались.

Когда Шеф ушел, один из моряков сказал ему вполголоса:

– Ты сейчас здорово рисковал, Свипдаг.

Свипдаг повернулся к нему, вытаращив глаза. Попытался заговорить. Попытался еще раз, и еще. Ничего не получилось, лишь хриплый клекот. Люди увидели в глазах Свипдага ужас, когда тот понял, что хочет заговорить, но не может, словно бы вокруг горла ему затянули петлю.

Другие пленники посмотрели в спину удаляющемуся Шефу. Они слышали истории о нем, о смерти Ивара, о Хальвдане, о том, как король Олаф передал всю свою удачу и удачу своей семьи в руки этого человека. Они знали, что он носил на шее амулет какого-то неизвестного бога, своего отца, как говорили некоторые.

– Он сказал «помалкивай», – пробормотал один из викингов. – И теперь Свипдаг не может слова вымолвить!

– Я ж тебе говорил, и китов тоже он науськал, – подхватил другой.

– И Потаенный Народ ему помогает.

– Знать бы об этом раньше, Рагнхильда охрипла бы, но не высвистала меня в этот проклятый богами набег.

* * *

– Ты, видишь ли, не должен этого делать, – ответил Бранд, когда Шеф сообщил ему о своем решении. – Мы придумаем что-нибудь еще. Избавимся от этих жадных гадов с «Журавля», и все будет выглядеть совсем по-другому. Мы можем послать ребят на юг в лодках, может быть, купим в Тронхейме груз провизии и судно, чтобы его перевезти. Тебе нет необходимости уходить в снега, даже если кому-то и придется.

– Но именно это я в любом случае и сделаю, – ответил Шеф.

Бранд смутился. Он понимал, что раньше расписывал обстоятельства слишком мрачно, чем и вызвал это безумное решение. Он вспомнил, как впервые взял Шефа под свою защиту, после того как тот лишился глаза. Он научил его норманнскому языку, научил правильно сражаться на мечах, научил пути drengi*а, профессионального воина. А Шеф многому научил его самого. Привел его к славе и к богатству – ведь нынешние трудности были вызваны нехваткой еды, топлива, кораблей, но никак не денег.

– Послушай, я не знаю никого, кто зашел бы хоть чуть-чуть в глубь этих гор и вернулся, не говоря уж о том, чтобы перейти на другую их сторону. Может быть, финны ходят, но финны – другое дело. Там волки, медведи и холод. И где ты окажешься, если пройдешь через все это? В Швеции! А не то в шведской Финнмарке или еще где-нибудь. Я не могу понять, почему ты хочешь это сделать.

Прежде чем ответить, Шеф на несколько мгновений задумался.

– Думаю, у меня две причины, – сказал он. – Первая такая. С тех пор, как этой весной я пришел в собор и увидел, как Альфред и… и Годива поженились, я все время ощущал, что события вышли из-под моего контроля. Люди меня подталкивали, и я двигался. Я делал то, что должен был делать. И на отмели в Элбер-Гате, и на рынке рабов в Каупанге, и с королевой на Дроттнингсхолме. На пути через Уппланд и вплоть до этого места. Преследуемый Рагнарссонами, Рагнхильдой и даже китами. Теперь я считаю, что уже дошел до края. Отсюда я намерен вернуться. Я далеко заходил во тьму, побывал даже в коптильне Потаенного Народа. Теперь я должен идти к свету. И я не собираюсь возвращаться по пути, по которому пришел.

Бранд выжидал. Подобно большинству людей Севера, он истово верил в удачу. То, что сказал Шеф, означало, что он хотел бы изменить свою удачу. А может быть, что его удача изменила ему. Кое-кто сказал бы, что у этого юноши удача есть, и с избытком. Однако никто не в состоянии судить о чужой удаче, это-то ясно.

– А вторая причина? – напомнил Бранд.

Шеф вытащил из-за пазухи свой амулет-лесенку.

– Я не знаю, уверен ли ты, что это что-нибудь означает, – сказал он. – Ты считаешь, что я сын бога?

Бранд не ответил.

– Ладно, – продолжал Шеф. – Мне, знаешь ли, по-прежнему являются видения. Иногда во сне, иногда наяву. Я знаю, что кто-то пытается мне кое-что объяснить. Иногда это очень легко. Когда мы нашли Кутреда, мне показали человека, который вращал огромный жернов. Или я уже услышал скрип мельничного жернова? Не знаю. Но в тот раз и тогда, когда Квикка проломил стену королевского чертога, чтобы вызволить меня, я получал предупреждения. Предупреждения о том, что как раз и случалось позднее.

Это все очень легко понять. Но я видел и другие вещи, которые не так легко объяснить. Я видел умирающего героя и старуху. Я видел, как солнце превращалось в колесницу, которую преследуют волки, и в лицо Бога-отца. Я видел героя, едущего на Слейпнире, чтобы вернуть Бальдра из мира Хель, и я видел, как Белого Христа убили римские солдаты, говорившие на нашем языке. Я видел героев в Вальгалле, я видел, как там встречают тех, кто не герои.

Ведь всеми этими видениями мне пытались что-то объяснить. Что-то сложное. Верное не только для одной стороны, для язычников или для христиан. Я думаю, что мне пытались сказать – или я говорил сам себе, – что есть какая-то неправда. Неправда в том, как все мы живем. Мы идем к миру Скульд, сказал бы Торвин. Добро ушло от нас, от всех нас, и христиан и язычников. Если этот амулет означает хоть что-нибудь, он означает, что я должен попытаться исправить это. По одному шагу зараз, как взбираются на лестницу.

Бранд вздохнул:

– Я вижу, что ты уже все решил. Кто пойдет с тобой?

– Ты.

Бранд покачал головой:

– У меня здесь слишком много дел. Я не могу бросить своих сородичей без припасов и крова.

– Квикка и его команда, наверное, пойдут, и Карли тоже. Он присоединился ко мне ради приключений. Если он вернется назад, в Дитмарш, он будет там самым великим рассказчиком всех времен. Удд точно пойдет, возможно, Ханд, возможно, Торвин. Я должен еще раз поговорить с Кутредом и с твоим родичем.

– Есть островок, где я могу оставить известие, – нехотя признался Бранд. – Твоя удача чрезвычайно возрастет, если он пойдет с тобой. Но может быть, он считает, что уже достаточно порадел для тебя.

– Как насчет провизии? Сколько вы можете нам уделить?

– Не много. Но ты получишь лучшее из того, что у нас еще осталось, – ответил Бранд. – И вот что. Почему ты все носишь это старое копье? Я понимаю, ты подобрал его в коптильне, когда у тебя больше ничего не было, но посмотри же на него. Оно старое, золотые накладки вывалились, наконечник тонкий, крестовины нет. И половины Сигурдова «Гунгнира» не стоит. Дай его мне, я найду тебе получше.