я увидел их. Песочного цвета тени людей в капюшонах. Длинные бежевые балахоны покрывали все их тело сверху до низу. Я не видел их ног, такое ощущение, что они парили в воздухе. Они двигались мягко, непрерывно, направляя друг друга. Когда они подплыли ко мне чуть ближе, я увидел, что они начали разворачивать достаточно большой экран. Я не слышал ни единого звука, но, готов поклясться, они разговаривали. Они развернули экран передо мной и встали чуть поодаль, в виде почетного караула. Я клянусь, они специально так выстроились, это было не случайно, а так задумано. Один из них взмахнул рукой и экран включился. И тут я познал, что значит выражение «холодный пот». Холодный пот ручьями, потоками, реками тек по моей спине. Я чувствовал, как я седею в реальном времени. Пот струился по мне, хотя было не жарко. Руки, вцепившиеся в ветки, онемели. Я открыл рот в беззвучном крике, но ни одного звука не исторглось из меня, потому что душа, душа моя застыла от ужаса. На экране демонстрировались все мои грехи, начиная с рождения. Четко, без прикрас. Демонстрировались именно те моменты, когда я откровенно грешил. И как разрушающе действовало это на всю мою последующую жизнь и окружающих меня людей. Грех – последствие, грех- последствие, грех..грех..грех…Я задыхался, я задыхался, открывал беззвучно рот и при этом не мог вдохнуть. Дрожь пробирала все мое тело. Пот тек потоками по спине, я никогда так не потел, ни от болезни, ни во время соревнований, ни в самом страшном жару, никогда. Я был мокрый и одновременно дрожал от холода. Зубы мои стучали друг о друга. Ужас обнимал мой мозг. Это было несладко. Не зря не всем людям небо открывает список их грехов, опасаясь, что те от ужаса могут совершить самоубийство, окончательно ввергнув себя в ад. Я не мог предположить, что даже греховные мысли могут так влиять на мою жизнь и жизнь окружающих меня людей. Мне хотелось крикнуть, громко и отчаянно: «Это не считово! Я же только об этом подумал!» Традиционная ошибка всех людей, населяющих эту планету – думать, что этот грех уж точно им не засчитается. Всем засчитается, а им нет. Пронесет. Если бы все люди на планете Земля четко знали, что они на счетчике, наш мир в один момент избавился бы зла. Как бесстрастно ангелы тьмы собирают, записывают и копят наши грехи, как складывают один к одному, чтобы предъявить их, предъявить их все на страшном суде, как трепещет душа грешника, познав, что ничего, ни капли, ни песчинки греха не осталось неподсчитанной. Как просто и как сложно – жить и контролировать каждый свой шаг, зная, что на левом плече тоже сидят, контролируют, считают, записывают, взвешивают, не упускают. Все грехи с младенчества до последних дней промелькнули передо мной. Я беззвучно рыдал. Я рыдал так, что слезы мои скопились перед деревом и там образовалась маленькая лужа. Лисица, караулившая меня, провела по ней языком, и лужа сразу же, мгновенно высохла. Я почему то сразу же успокоился. Как будто она дала мне понять, что все это мне показали вовсе не для моих слез. Тени молча свернули экран и снова выстроились «во фрунт». Они чего-то ждали. Чего-то или кого-то. Лисица настороженно принюхалась к ветру с востока. Я напрягся и внутренне похолодел. Когда человек не знает, чего ждать, он, как правило, ждет худшего. Я сидел, полуголый, на ветке дерева посреди пустыни, только что узревший все свои грехи. Руки мои, вцепившиеся в ветку, одеревенели, я не знал, сколько мне придется просидеть в той же застывшей позе, я чувствовал голод и жажду, я был разбит всей моей никчемной жизнью, показанной мне на экране. Что хуже, чем это, могло произойти со мной? Чем еще моя судьба хотела попотчевать меня? Ей казалось, видимо, личным вызовом, что я все еще жив. Я жив и все еще могу сдвигать горы. Как бы темным не хотелось стереть меня с лица земли, я был все еще жив. Я был жив и я все еще функционировал, как светлый. Да, я был грешен. Но я не поменял свою суть. Отчаяние на мгновение ослабило мертвую хватку и чуть-чуть расслабило руки с моего горла и я тут же, неожиданно сам для себя, крикнул: «Я светлый!». И как мгновенно от молитвы сходит морок, я увидел как черное облако, растущее на западе, резко вспыхнуло и рассеялось, а я шлепнулся на горячий песок. Я летел, зажмурив глаза, и даже когда упал, я держал их закрытыми, и поэтому не сразу сообразил, что меня окружает неестественный шум, не присущий пустыне. Это был шум моря. Я широко раскрыл глаза. Я лежал на белом песке огромного пляжа, море с шумом накатывало на песок, я лежал в тени пальмы, усеянной кокосами, рядом в траве бил родник и я не преминул жадно напиться ледяной воды. Иийууухххуу! Слава Богу, я был спасен! Мироздание было благосклонно ко мне даже на краю погибели. Я лежал около родника в каких-то зарослях и не хотел шевелиться. Все было бессмысленно. Моя жизнь была никчемна и бессмысленна, я это только что понял. Как себя ни контролируй – а все равно грешишь. Хоть в мыслях, да черная дрянь- мысль проскочит, зараза, как себя ни береги. Я закрыл глаза. Я не мог увидеть Её, но я почувствовал. Как легкий цветочный запах, легкий освежающий бриз, дыхание ветра были ее шаги. Её нельзя было увидеть или услышать, но можно было почувствовать. Мое тело немедленно откликнулось, еще до того как я разлепил глаза. Повинуясь теплой волне я откинул назад голову и увидел Её. Она набирала воду в кувшин из источника и еще не видела меня. Она смотрела на море. По ветру развевалось ее дымно- розоватое легкое платье и бирюзовая тончайшая накидка. Она рассеянно придерживала подол, другой рукой держа кувшин, но все еще вглядываясь в море, как будто ждала кого-то. Я застыл в неудобной позе, вывернув шею, и в какой-то момент громко сглотнул. Она вздрогнула, наши взгляды встретились и в то же мгновение, Она вскрикнула, накинув шарф на лицо и мгновенно побежала, расплескивая воду. Я чуть замешкался, вставая, и тоже побежал за Ней. Я бежал изо всех сил и никак не мог догнать ее, Её спина все удалялась и удалялась от меня, пока я не споткнулся о какую то корягу и не полетел о земь.

Я упал с дивана,