В глазах многих благонамеренных американцев контроль над вооружениями – это кратчайшая дорога к миру и безопасности. Для советского же руководства – это инструмент достижения стратегического превосходства. Следует хорошо уяснить себе истинные возможности и границы применимости контроля над вооружениями, иначе его наиболее крайние проявления в один прекрасный день доведут Соединенные Штаты до состояния стратегической импотенции.

Главная опасность слишком активной кампании за контроль над вооружениями – заражение американской стратегии бациллой пацифизма. Стратегия в международных делах предполагает наличие определенной доктрины и набора технических приемов, с помощью которых, опираясь на военную мощь, обеспечивается достижение поставленных целей политическими или военными средствами. Обладание способностью воспрепятствовать противнику в достижении победы с помощью военной силы – таково непременное условие успешного политического соперничества. Другими словами, стратегия и сила органически связаны между собой. Пацифизм – этот естественный продукт демократических условий – отражает вполне понятное и морально оправданное отрицание общественностью насилия как средства разрешения споров. Его наиболее примитивная форма выражается в готовности к одностороннему разоружению под лозунгом «лучше красный, чем мертвый». Более изощренный – и связанный со стратегией – вариант пацифизма делает контроль над вооружениями центральным элементом советско-американских отношений, почти фетишизирует переговоры по этой проблеме и усматривает в них ключ к устранению кошмара ядерного оружия.

Проблематичность такого подхода, который скорее служит выражением эмоций, а не доктрины, состоит в первую очередь в том, что он проявляется лишь в плюралистических и демократических обществах: в Советском Союзе не мыслимо независимое лобби по вопросам контроля над вооружениями. Во-вторых, данный подход концентрирует внимание не на причинах, а на последствиях советско-американской напряженности и их угрозе миру. Полностью игнорируется тот факт, что гонка вооружений является результатом более глубокого, исторически обусловленного политического конфликта. Многие активные поборники идеи контроля над вооружениями оставляют без внимания главный урок сорокалетней истории советско-американского соперничества: без сдержанности, продиктованной страхом перед разрушительной силой ядерного оружия, обе сверхдержавы, по всей вероятности, уже не раз развернули бы военные действия одна против другой.

Между тем фанатизм в вопросе контроля над вооружениями подрывает сами основы конструктивного подхода к данной проблеме. На американских творцов решений оказывается массированное политическое давление, имеющее целью вынудить их пойти на уступки Москве ради заключения соглашений. В то же время советские руководители вовсе не испытывают на себе аналогичного давления. Кроме того, начиная с середины 70-х гг. многие из наиболее рьяных сторонников контроля над вооружениями активно выступали пробив развертывания Соединенными Штатами новых систем стратегического оружия. Таким образом, у руководителей в Кремле появился дополнительный стимул для затягивания переговоров. Они терпеливо ждут того момента, когда политическое давление заставит американцев пойти на односторонние уступки, и с радостью наблюдают за тем, как постепенно эродируется программа модернизации стратегического потенциала США. Тем временем переговоры о заключении действительно стабилизирующего соглашения о контроле над вооружениями еще больше осложнились.

Не случайно советские официальные лица и пропагандисты являются частыми гостями различных американских учреждений и форумов, где обсуждаются проблемы контроля над вооружениями. В то время как в Советском Союзе отсутствуют организации, которые могли бы оказывать влияние на принимаемые Москвой стратегические решения, американские поборники идеи контроля над вооружениями дают Кремлю уникальную возможность мобилизации американского общественного мнения против военной программы США и воздействия на американское стратегическое мышление и даже открывают доступ к внутриамериканским дискуссиям по вопросам стратегии и нововведений в области военной технологии. Таким путем Советский Союз стал, по существу, косвенным участником диалогов по вопросам американской стратегии, получив хорошую возможность оказывать влияние и собирать военно-разведывательную информацию.

Подобное извращение первоначального смысла общеамериканских дискуссий по проблемам, имеющим важное значение для выживания нации в ядерную эпоху, – одно из самых разрушительных последствий безудержного пацифизма, возникшего из идеи контроля над вооружениями. Чтобы сформулировать работоспособную политику при наличии потенциала взаимного гарантированного уничтожения, необходимо обладать политическим благоразумием, техническим опытом и определенным пониманием стратегических концепций противника. В других демократических странах, располагающих ядерным оружием, например, во Франции или Великобритании, проблемы стратегического выживания или создания независимых ядерных сил обсуждаются в значительно более уравновешенной манере, хотя эти страны по сравнению с Соединенными Штатами гораздо более уязвимы по отношению к разрушительному удару Советского Союза. В Америке же публичные дискуссии по стратегическим проблемам в последние годы подменялись вводящими в заблуждение лозунгами и политическими мистификациями, которые, вызывая всплеск эмоций, отвлекали от аргументированных дебатов.

Хорошей иллюстрацией к сказанному являются два последних примера: дискуссии вокруг предложений относительно «отказа от применения ядерного оружия первыми» и «замораживания» ядерных арсеналов. В начале 80-х гг. сторонники контроля над вооружениями решительно настаивали на том, чтобы Соединенные Штаты взяли на себя торжественное обязательство не применять первыми ядерного оружия даже в случае нападения советских обычных вооруженных сил на Западную Европу. Положение о том, что ядерная война никогда не начнется, если обе сверхдержавы возьмут на себя обязательство не применять ядерное оружие первыми, предлагалось в качестве ответа на сложный и жизненно важный вопрос о взаимозависимости при защите Европы между эффективной обороной с использованием обычных вооруженных сил и ядерным устрашением.

Впоследствии поборники контроля над вооружениями несколько видоизменили свои позиции и согласились, что, конечно, НАТО должна укреплять свои обычные вооруженные силы. Однако факт остается фактом, что НАТО вряд ли когда-либо повысит их боеспособность до уровня, равного мощи советских обычных вооруженных сил. Таким образом, с точки зрения чисто стратегической значимости для Кремля выдвигаемые наиболее ревностными сторонниками контроля над вооружениями предложения представляют собой, по сути дела, ничем не ограниченные американские гарантии Москве и означают, что Советский Союз может добиться победы в обычной войне в Европе, не опасаясь ядерной эскалации.

В ходе президентской предвыборной кампании 1984 г. демократическая партия подобным образом выступила в поддержку идеи замораживания производства и размещения ядерного оружия. По существу, тема замораживания ядерных арсеналов стала главным вкладом демократической партии в общенациональные дебаты относительно оценки деятельности администрации в вопросах, имеющих стратегическое значение. Республиканцы пришли к власти в 1981 г., пообещав укрепить стратегический потенциал США, но не сумели решить проблемы МБР «MX».

Во-первых, политические соображения побудили администрацию отказаться от одобренного Конгрессом в период демократического правления решения о размещении на западе США 200 «неуязвимых» пусковых установок с 2 тыс. ракет. Затем из-за стратегической некомпетентности правительство начало отстаивать такой «уязвимый» метод размещения «MX», что конгресс оказался вынужденным сократить число ракет менее чем до 50. Так что материала для критики вполне хватало.

Однако вместо участия в столь необходимых публичных дискуссиях демократическая партия переключила внимание на защиту предложения о замораживании ядерных арсеналов, Это была уступка давлению, оказанному сторонниками контроля над вооружениями на предварительных выборах.

Между тем проблема замораживания представляла собой всего лишь иллюзию. Она создавала ложное представление о существовании простого выхода из