– Разумеется, у нас наличествует громадный сектор людей, с которыми уже ничего сделать нельзя. И, если честно, то с ними ничего делать не надо. Пусть живут как живут. Но у нас также существуют два перспективных социальных сегмента – это молодежь, выросшая уже после советского времени, и это довольно сильная страта интеллигентов/интеллектуалов. Замечу, кстати, что среди молодежи интеллектуалов практически нет, потому что интеллектуализм – это не просто умение быстро соображать, но прежде всего – колоссальное количество знаний, а такой когнитивный фундамент наращивается лишь ценой громадного времени. Модернизация предполагает сопряжение этих страт: молодежь следует индоктринировать интеллектуализмом, а интеллектуалов – молодежной энергетикой, которая зачастую растрачивается на пустяки. Такая межвозрастная целостность и может, на мой взгляд, стать основой для формирования новой нации.

Я приведу историческую аналогию. В любую эпоху выделяется нация, которая на данном этапе превосходит других. Наиболее демонстративно это проявляется в войнах, поскольку война обычно способствует предельной концентрации национальных сил. Вот немногочисленные фаланги македонцев наносят поражение громадной армии персидского царя Дария, соотношение потерь в битве при Гавгамелах 1:40. Или вот в течение почти всех Средних веков несколько конных рыцарей могли разогнать целую толпу вооруженных крестьян. Или колониальные войны XVII–XIX веков: «модернизированные» англичане, испанцы, голландцы против неизмеримо превосходящего их в количественном, но не в качественном отношении Третьего мира. Или, ближе к современности, арабо-израильские войны. Крохотный Израиль против необозримого арабского моря. А соотношение потерь, например, в Шестидневной войне 1:20. Причем вооружение примерно на одном уровне: техника, которую поставлял арабам СССР, была нисколько не хуже той, которую США поставляли Израилю. Однако у Израиля – большее умение ее использовать, лучше согласованность действий (связность), выше стратегическое планирование, наконец – инновационные (неожиданные) решения в оперативных действиях… Нам необязательно привносить в российскую модернизацию милитаристский акцент, но следует помнить основные уроки истории: в моменты глобальной трансформации мира преимущество имеет та нация, которая быстрее модернизируется.

– Модернизация, но через что? Где механизм? Через какие конкретные институты? Государство вот пытается реанимировать институт семьи…

– Семья как инкубатор детства и юности абсолютно недееспособна. Причем не только в России, но и в большинстве западных стран. У родителей, как правило, нет ни достаточного образования, ни педагогических навыков, ни сил, ни времени, ни просто денежных средств, необходимых для воспитания. Эти функции должно взять на себя государство, и чем скорей оно это сделает, тем будет лучше для всех.

Здесь просматриваются три основных направления.

Во-первых, модернизация образования – переход школьного образования от пассивной формы (накопление знаний) к активной форме (работа со знаниями). Иными словами, выпускник средней школы может не знать тригонометрии и закона Ома (а скорее всего, и не должен этого знать), но обязать понимать теорему Геделя о неполноте знания, критерии «научности» знаний, владеть основными методами междисциплинарности и концептуализации. Это аналогично переходу экономики от присваивающей формы к более высокой – производящей. Напомню, кстати, что советская модернизация образования, то есть переход ко всеобщему начальному, всеобщему среднему и затем – к массовому высшему образованию, породила пассионарную волну инноваций, длившуюся более полувека, вплоть до 1980-х гг. Напомню также, что когда прусская армия разгромила армию Австрийской империи под Садовой, то, как считается, Бисмарк сказал, что «эту войну выиграли немецкие учителя». В действительности это сказал не Бисмарк, другой человек, но показателен сам факт такого высказывания.

Во-вторых, это модернизация воспитания, которая предполагает широкое развертывание в России системы воспитательных (образовательных) интернатов – разумеется, не в том убогом виде, в котором интернаты существуют сейчас, а в виде воспитательно-просвещенческих центров, описанных в классике российской социальной фантастики. Например, Аньюдинский интернат в книге Аркадия и Бориса Стругацких «Полдень. XXII век». Замечу, что сейчас в России примерно 700 тыс. беспризорных детей. Вот тот «близкий ресурс», с которого можно начать. Сейчас беспризорники подпитывают в основном криминальный социум, но ведь можно и должно переориентировать их на мировоззренческий позитив. Никакого другого пути я здесь не вижу…

– Как вы полагаете, нынешняя российская власть в состоянии осознать вызов, перед которым мы находимся? Вызов, состоящий в несоответствии национального «Образа будущего» запросам глобального будущего?

– Особых иллюзий на этот счет у меня нет. Нынешняя российская власть, насколько можно судить, полагает, что дела в России обстоят в общем неплохо: развиваем демократию, строим правовое государство, даже инновационный сектор собираемся организовать. Есть, конечно, отдельные трудности, но у кого же их нет? И точно так же воспринимает действительность среднестатистический россиянин: экономика стабилизируется, доходы растут, жизнь налаживается – зачем что-то еще?..

Знаете, есть вызов физический: война, масштабная катастрофа – он очевиден, зрим, и так же очевиден ответ нации на него. А есть вызов метафизический: нарастающее несоответствие форматов текущего национального (государственного) бытия параметрам нового мира. Он предстает первоначально в неявном, неотрефлектированном состоянии, и для его осознания необходимо интеллектуальное усилие национальных элит. Перед Россией стоит сейчас именно такой вызов, это вызов будущего, в котором нам предстоит дальше жить. Однако интеллектуальной рефлексии, реальной проектной работы, связанной с этой непростой ситуацией, на мой взгляд, у нас практически нет.

– Тут есть еще один важный аспект. Все наши стратеги думают категориями системы, но не хотят понять, что любая система может быть построена только из определенных элементов. Демократия и рынок в западном варианте эффективны, только когда строятся из соответствующего человеческого материала. Мы во многом очень отличаемся от западных людей. У нас ниже способность к самоорганизации, уже зоны ответственности, мы больше нуждаемся во внешних подпорках, чтобы быть хорошими гражданами… Свойственная капитализму погоня за прибылью, не сдерживаемая внутренними нравственными рамками участников рынка, принимает у нас уродливые формы и зачастую ведет не к процветанию, а к деструкции. В общем, по законам западного глобального общества выгодно и комфортно жить лишь тем сообществам, которые максимально выточены по западному образцу, остальные обречены на деградацию, потому что эта система им не подходит, потому что они из другого исторического времени и другого культурного пространства. Однако говорить об этом считается неполиткорректным, я бы даже сказала, что у многих на эту тему наложено внутреннее табу.

– Вы абсолютно правы. В глобальном мире на смену либерализму и социализму, которые свои возможности исчерпали, пришел «давосский дискурс» – культура людей, единственным критерием которых является эффективность. А сама эффективность измеряется исключительно денежным выражением: если ты можешь зарабатывать деньги, ты – уважаемый человек, если нет, то – нет.